Борис Карлов - Карлуша на Луне

Пупс напряженно потёр лоб ладошкой:

— Хорошо, допустим, мы вернем им деньги и права. Что дальше?

— Если они не смоются с деньгами, а рассчитывать на это не приходится по многим причинам, так вот, если они не смоются, мы их попросту разорим. Объединенных вашего и господина Скарабея капиталов хватит на то, чтобы разорить сотню таких предприятий. У нас хватит для этого и связей, и финансовых возможностей. А если у них не будет денег, то не будет и никакой ракеты, а стало быть, и никаких космических поставок.

Пупс смотрел на Крысса с восхищением.

— Крысс, вы очень умный гном. Когда Скарабей рекомендовал мне вас на должность управляющего, я даже не предполагал в вас столь выдающихся деловых способностей. Теперь же я все более склоняюсь к мысли о том, чтобы когда-нибудь наделить вас полномочиями равноправного компаньона…

Не в силах сдержать улыбку, Крысс склонил голову.

В течение этого важного разговора Скарабей, перевесившись через барьер ложи, прямо-таки рыдал от смеха. Номер с резиновым клоуном он видел впервые. Конечно, он ничего не мог слышать из разговора и всё ещё находился в приятном осознании свалившихся с неба сказочных барышей. Время от времени он посылал своего секретаря Джулио в зал что-нибудь бросить в физиономию клоуна, а после броска заходился в новой истерике. Вокруг «резинового лица» в его глазах водили хороводы радужные банковские упаковки тысячных купюр…

Джулио нехотя таскался вниз и бросал в клоуна объедки, не очень-то стараясь попадать в цель. Эти поручения были для него обидны и унизительны, однако проявить как-либо своё недовольство он не решался, а только ворчал себе под нос: «Господин Пупс не пошлет Крысса бросаться в клоуна… Надо будет как-нибудь напомнить Скарабею об их совместных похождениях во времена смуты, пусть не очень-то задирает нос…»

Но вот его мозг стала всё больше занимать одна мысль. Джулио начал всё дольше задерживаться перед сценой, внимательно вглядываясь в перепачканное «резиновое лицо» клоуна, и прислушиваться к его голосу. И это лицо, и этот голос казались ему до боли знакомыми.

Когда аттракцион закончился, Джулио попросил у Скарабея разрешения и отправился за кулисы.

Покинем на время «Весёлый клоун» и вспомним, что утром дня мы оставили репортёра Буравчика в довольно затруднительном и даже опасном для него положении. Бросить на произвол судьбы такого отважного и честного человечка было бы с нашей стороны последним делом.

Итак, двое охранников жестоко заломили ему руки, на запястьях защёлкнулись наручники. Один из громил взял несчастного за галстук и, как собачонку, потянул вверх по лестнице. Другой громила двигался сзади, время от времени припечатыва Буравчика тяжёлым башмаком в заднюю часть. Рядом семенил дворник и трусливо тыкал арестованного метлой в коленки.

Проведя через пустой гардероб, Буравчика затолкали в умывальник и пристегнули одной рукой к трубе батареи отопления. Потом охранники несколько раз ударили его по лицу и направились к машине, чтобы по телефону доложить боссам о случившемся.

Дворник же, увидев, как беззащитного гнома избивают в кровь, перепугался и счёл за благо больше ни во что не вмешиваться. Он тихонечко убрался куда подальше в парк и принялся там сгребать листья в кучи.

Когда охранники дозвонились своим хозяевам, трубку снял только что пришедший в себя и окружённый врачами «скорой» Ханаконда.

— Это Росомаха, хозяин, — послышался унылый голос старшего охранника. Там, в типографии, всё хорошо, хозяин. Все акции на месте, целёхоньки, я сам лично проследил, чтобы их отправили…

— Где ты? — устало выдавил из себя Ханаконда.

— В Научном городке, хозяин.

— Что там?

— К сожалению, не могу вам сказать, что здесь всё в порядке: на нас тут напали какие-то сумасшедшие и мы на некоторое время потеряли контроль над объектом…

— Кто?

— В том-то и штука, хозяин, что на нас напали неожиданно, сзади. Мы даже не знаем, хозяин, кто бы это мог быть. Но мы тут изловили одного типа, который всё видел, репортёра… Знаете, он ещё ведет эту дурацкую передачу на телевидении… как её…

— Где академики?

— Да у себя, наверное, где им быть-то… Вижу их секретаршу.

— Дайте ей трубку.

Послышался взволнованный голос дамочки-секретарши:

— Алло! Алло! Это «скорая»?

— Что случилось? — сказал Ханаконда, не уточняя.

— Приезжайте скорее! Профессор Сигма и академик Мемега… — голос у дамочки сорвался на всхлипывания.

— Что с академиками?

— С ними очень плохо! Температура, пульс… Почти совсем не могут говорить…

— Хорошо, — сказал Ханаконда. — Оставайтесь возле них до приезда врачей.

Дамочка убежала, взволнованно причитая и прижимая к глазам платочек. Трубку снова взял Росомаха.

— Вызовите врачей и ждите нас, — приказал ему Ханаконда и дал отбой.

Выключив трубку, Ханаконда мрачно обвел глазами своих компаньонов и пояснил ситуацию:

— Учёных траванули какой-то химией и велели подписать бумаги. Если репортёр и врачи это подтвердят, суд признает сделку недействительной. Едем туда.

Очнувшись, Буравчик поднял голову и огляделся. Он сидел на полу умывальной комнаты, под раковинами, пристёгнутый наручниками к трубе парового отопления. Нос и скула болели, на распухших губах чувствовался вкус крови.

Закованная рука совершенно затекла и онемела. Было тихо и слышно, как кое-где у него над головой капает вода в раковины. На часах была половина первого дня.

Послышались шаги, мимо Буравчика в туалет протопал один из охранников. Он даже не повернулся в сторону пленника, будто его не существовало, хотя скорее всего незаметно покосился на него за стеклами тёмных очков. Послышался шум воды, дверца кабины хлопнула, и охранник вышел.

Буравчик подумал, что сейчас эти гориллы дожидаются своих хозяев — тех самых, которые приезжали вчера к Сигме и Мемеге на своих сверхдлинных автомобилях. Наверное, его начнут допрашивать, и тогда уж точно на нём живого места не останется…

Сумка с записями — его последний козырь в этой жестокой игре. И расставаться с этой картой было бы вовсе безрассудно. Теперь его мог спасти только побег.

Буравчик кое-как поднялся на ноги и осмотрелся. Труба, к которой он был пристёгнут, в нескольких шагах от него спускалась с потолка и, свернув под прямым углом, тянулась под раковинами. Этот участок, как показалось Буравчику, имел существенную слабость: если крепления в стене не очень надёжны, можно попытаться расшатать трубу, а затем воспользоваться её прямым углом как рычагом.