Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Огненная Чаша

Гарри чуть-чуть опустил палочку и покосился на Седрика. Седрик ответил недоумевающим взглядом. И они снова стали следить за приближающимся человеком.

Тот остановился возле высокого мраморного надгробия, примерно в шести футах от них. В течение секунды Гарри, Седрик и невысокий человек просто смотрели друг на друга.

И вдруг, совершенно неожиданно, шрам Гарри взорвался невыносимой болью. Подобных мук он не испытывал никогда в жизни. Он схватился руками за лицо, и палочка выскользнула из ослабевших пальцев, колени подогнулись — Гарри упал на землю, ослепнув от боли, голова грозила вот-вот расколоться пополам.

Где-то далеко, над головой, послышался высокий, холодный голос, равнодушно сказавший:

— Лишнего убей.

Свистящий шелест и второй голос, визгливо выкрикнувший в ночь:

— Авада Кедавра!

Под веками Гарри ослепительно полыхнуло зелёным, и он услышал, как что-то тяжёлое упало рядом с ним на землю; боль в шраме достигла такой силы, что его вырвало — и тогда стало легче. В смертельном ужасе от того, что он сейчас может увидеть, Гарри раскрыл слезящиеся от боли глаза.

Рядом, раскинув руки и ноги, лежал Седрик. Он был мёртв.

В течение секунды, вместившей в себя вечность, Гарри смотрел ему в лицо, в открытые серые глаза, пустые, лишённые выражения, как окна дома, откуда выехали обитатели, смотрел на полуоткрытый, словно в лёгком недоумении, рот. И тогда, раньше, чем сознание Гарри сумело принять увиденное, раньше, чем он успел почувствовать что-то ещё, кроме оцепенелого неверия в происходящее, его самого с силой подняли на ноги.

Низенький человечек в плаще, положив на землю свой свёрток, засветил палочку и поволок Гарри к мраморному надгробию. Прежде, чем его грубо развернули кругом и швырнули к подножию памятника, Гарри успел различить на мгновение высветившуюся надпись:

ТОМ РЕДДЛЬ

Человечек в плаще наколдовал путы, от шеи до лодыжек примотавшие Гарри к мраморной плите. Из-под капюшона до Гарри доносилось прерывистое, частое дыхание. Он стал вырываться, и человечек ударил его — на руке не было пальца. И тогда Гарри понял, кто скрывается под капюшоном. Червехвост!

— Ты?! — выдохнул он.

Но Червехвост, закончивший наколдовывать верёвки, промолчал; водя по узлам неподчиняющимися, скачущими пальцами, он проверял, крепки ли путы. Убедившись, что Гарри привязан к плите так крепко, что при всём желании не сможет переместиться ни на дюйм, Червехвост достал из-под плаща чёрную ленту и грубо затолкал её Гарри в рот; затем, не произнося ни слова, отвернулся и поспешил прочь. Гарри не мог издать ни звука, не мог понять, куда ушёл Червехвост — невозможно было повернуть голову, чтобы заглянуть за камень, он мог смотреть только прямо перед собой.

Футах в двадцати лежало тело Седрика. Позади него, поблёскивая в свете звёзд, валялся Тремудрый кубок. Палочка Гарри находилась совсем рядом, на земле возле ног. Свёрток, который Гарри принял за ребёнка, тоже был рядом, у подножия могилы. Он беспокойно шевелился. Гарри посмотрел на него, и лоб снова пронзила дикая боль… и тогда он вдруг понял, что не желает знать, что там, внутри… не хочет, чтобы этот свёрток развернули…

Возле его ног раздались какие-то звуки. Он опустил глаза, и увидел в траве подползающую гигантскую змею. Она широким кольцом обвилась вокруг могилы. Опять послышалось частое, свистящее дыхание Червехвоста, оно становилось всё громче. Судя по звукам, он тащил что-то тяжёлое. Скоро Червехвост появился в поле зрения — оказалось, что он толкает к подножию могилы каменный котёл, доверху наполненный водой или другой жидкостью — до Гарри доносились всплески — и этот котёл был больше, чем любой из котлов, которыми когда-либо пользовался Гарри; огромное каменное… брюхо, такое, что в нём вполне мог поместиться взрослый человек.

Существо в свёртке завозилось сильнее, словно пытаясь высвободиться. Червехвост с палочкой в руках суетился возле днища котла. Внезапно под днищем, потрескивая, заплясал огонь. Гигантская змея уползла в темноту.

Жидкость в котле нагревалась очень быстро. На поверхности не только забурлили пузыри, но и начали вылетать бешеные искры, как будто сама жидкость горела. Пар становился всё гуще, постепенно скрывая очертания Червехвоста, следившего за огнём. Шевеление свёртка стало ещё сильнее. И Гарри опять услышал высокий, холодный голос:

— Поторопись!

Жидкость в котле сделалась живой от пляшущих искр. Она словно была инкрустирована алмазами.

— Всё готово, господин.

— Скорей… — приказал ледяной голос.

Червехвост размотал свёрток, обнажив то, что лежало внутри, и Гарри издал страшный, заглушенный кляпом, вопль.

Червехвост как будто перевернул камень, под которым обнаружилось нечто омерзительное, слепое, склизкое — но это было в тысячу раз хуже. То, к чему потянулся Червехвост, имело очертания сжавшегося в комок ребёнка, только трудно было себе представить что-нибудь меньше похожее на ребёнка. Это было сырого красно-чёрного цвета, безволосое, покрытое какой-то чешуёй… Тонкие руки и ноги поражали беспомощностью, а лицо — ни у какого ребёнка не могло быть такого ужасного лица! — плоское, змееподобное, с горящими красными глазами.

Существо казалось совсем слабым; оно протянуло тонкие ручки, обвив Червехвоста за шею, и тот поднял его. В этот момент с него соскользнул капюшон, и, когда Червехвост поднёс существо к краю котла, Гарри в свете огня разглядел на трусливом, белом от ужаса лице выражение крайнего омерзения. На какое-то мгновение перед Гарри мелькнуло злое плоское лицо, подсвеченное искрами, пляшущими над поверхностью зелья. Затем Червехвост опустил существо в котёл, раздалось шипение, и оно ушло под воду; Гарри слышал, как слабое тельце мягко ударилось о дно.

Пусть оно утонет, молился про себя Гарри. Шрам разрывало от боли… Пожалуйста… Пусть оно утонет…

Червехвост заговорил. Казалось, он испуган до полной потери рассудка, его голос очень сильно дрожал. Он воздел палочку, закрыл глаза и заговорил, обращаясь к ночи:

— Кость отца, без ведома данная, возроди своего сына!

Могильный холм под ногами у Гарри дал трещину. Замерев от ужаса, Гарри следил, как, повинуясь заклинанию Червехвоста, в воздух взвилось, а потом мягко просыпалось в котёл лёгкое облачко пыли. Алмазная поверхность, зашипев, взбурлила. Во все стороны полетели искры. Жидкость приобрела яркий, ядовито-голубой цвет.

Червехвост почему-то принялся всхлипывать. Он достал из-под робы длинный, тонкий, сверкающий серебряный клинок. Голос его сорвался на отчаянные всхлипы:

— Плоть — слуги — с ж-желанием данная — оживи — своего господина!

Он вытянул перед собой правую руку — ту, на которой не было пальца. Потом крепко сжал левой рукой кинжал и широко замахнулся.