Кир Булычев - Зеркало зла

– У вас другие организмы. Грубые и выносливые, как у кошек.

– У кого как, – ответил Милодар. Он любил наблюдать конфликты со стороны, когда ему это ничем не угрожало.

– Нет! – крикнул министр.

– Да! – ответило Лицо. – Или вы останетесь здесь. Но не живым.

И тогда Второй министр сдался.

– Раздеваться надо? – спросил он.

– Желательно побрить голову, – ответила Пегги. – Но, так как путешествие будет небольшим, помехи нам не так страшны.

– Не страшны, – согласилось Лицо.

– Только ботинки пускай снимет, – предупредила Пегги, – а то за каждым не настираешься.

Второй министр покорно улегся в саркофаг. Ему велели закрыть глаза. Лежа, он как-то уменьшился ростом, но согласился снять шлем, только когда крышка саркофага под нажимом тонких пальцев Пегги въехала на место, отрезав сановника от внешнего мира. Именно тогда он снял шлем, положил темный блестящий шар рядом с собой, и Кора увидела, какие у него загнанные, перепуганные глаза. Она испытала нечто вроде злорадства: не ей одной предстоит такое унижение… Впрочем, полезно посмотреть со стороны на испытание, которому тебя намерены подвергнуть, хотя, честно признаться, Кора так и не понимала, как она, полежав в этом саркофаге, сможет отыскать и вернуть в Эпидавр Зеркало Зла.

– Эй-хо-хо! Кто здесь проводит опасные эксперименты в мое отсутствие? – послышался громовой голос. Все замерли, как застигнутые за воровством яблок сорванцы.

– Это я, – пискнула Пегги, – но ведь это только демонстрация.

– Я взял на себя ответственность, – сказал Милодар маленькому, даже ему лишь по пояс профессору в белом халате, из-под которого выглядывали сапожки на высоких каблуках. Профессор был к тому же почти лыс и зачесал последние волосинки поперек головы. Нос у него был круглым, как картошка, и в нескольких местах продырявлен.

– Профессор Ахмет Гродно, – представился он, а Кора догадалась, что раны в носу – следы любовного общения с лаборанткой Пегги. – Тебе можно, крошка, тебе можно! – Профессор подбежал к аспирантке и, встав на цыпочки, поцеловал ее в высокую грудь. Остальные смутились и сделали вид, что не заметили откровенного жеста профессора. – Так что мы демонстрируем? – спросил профессор.

В лаборатории уже появились несколько его коллег. Они громко обсуждали проблемы только что закончившегося симпозиума.

– Не мешайте! – прикрикнул на них профессор. Он встал на цыпочки, чтобы получше заглянуть в саркофаг, и спросил: – Из Эпидавра? Типичное вырождение!

– Из Эпидавра, – сказал Милодар. – После окончания я с вами уединюсь и все объясню.

– Я предпочитаю, чтобы мне все объяснила Пегги, – возразил профессор. – Я ее больше люблю, чем тебя, старый козел Милодар.

Профессор засмеялся и постучал пальчиком по стеклу саркофага.

– Как ты там, сорванец? – спросил он.

Второй министр не услышал, но робко улыбнулся.

– Пускай газ! – приказал профессор Пегги, и саркофаг стал заполняться серым непрозрачным газом.

– А как же наблюдать? – спросила Кора.

– А мониторы на что? – удивился профессор. И приказал: – Включить большой дисплей!

Тут же загорелась вся стена лаборатории, представлявшая дисплей.

– Вот здесь, – сказала Пегги, направляя на стенку светящуюся указку, – мы увидим то, что делал, видел или совершал предок Второго министра в тот или иной момент…

– В какой момент? – спросил профессор Гродно у Лица.

– Ровно сто лет назад, – ответил тот, словно уже заготовил ответ заранее.

– Даем сто лет назад! – Профессор Гродно провел ладонью поперек головы, прижимая волосы.

– Мой ласковый, – любовно прошептала ему Пегги.

На экране началось мелькание цветных линий и неясных образов.

– Не обращайте внимания, – сказал Гродно Лицу и Милодару. – Идет ускоренная перемотка воспоминаний его папы и дедушки.

Профессор погладил бедро Пегги, и та прижалась им к уху гения.

Профессор притом не спускал глаз с приборов пульта.

– Что там? – спросил он у одного из ассистентов.

– Есть сто лет.

И на экране загремел бой!

Звук, правда, проходил через сто лет неровно, с перебоями, да и само изображение иногда двоилось или шло косыми полосами. На мгновение свет отключался и начинал таинственно мерцать.

– Сложная штука – человеческий мозг! – воскликнул профессор, видно, объясняя неполадки в изображении.

Так как экран был велик и несколько нависал над залом, то эффект присутствия был ощутим всеми присутствующими. И когда небольшой полосатый броневик, преследуя группу всадников, вооруженных карабинами и мечами, попытался выехать с экрана в зал, послышалось общее «Ах!», перепуганное зрение оказалось сильнее разума.

Всадники умчались и скрылись в дыму, который, как показалось Коре, горько пахнул порохом. Тут она увидела прихрамывающего воина в блестящей кирасе, разрисованной драконами, в плоском, как сковорода, шлеме, с пистолетом в руке. Сапоги и штаны воина были измараны грязью и кровью.

– Это он, – сказало Лицо, увидев воина в профиль, – у того был такой же, как у Второго министра, горбатый и крючковатый нос.

– В битве при Варынге. Конечно же… с восьмого по десятое фецуария сто лет назад… Как славно!

Что было славного в битве при Варынге, Кора так и не узнала. Но тут дедушка Второго министра направился в сторону, а так как камеры следили за тем, что отпечаталось в генетической памяти вельможи, то вскоре воин оказался в низине, где его ждали два человека в сапогах и в серых плащах с капюшонами, нависавшими над лицами.

– Мы уже хотели уезжать, предводитель, – произнес один из ожидавших.

– Я не мог. Я задержался в штабе. Надо было все проверить.

– И что же?

– Как и договаривались, я перенес крестик на схеме в болото Больших Червяков.

– Славно, ах, славно, полковник! – откликнулся человек в плаще.

Кора кинула взгляд на Лицо. Глава Эпидавра смотрел на экран, будто перед ним разворачивалось действие приключенческого фильма, построенного на сказочной выдумке.

– Не может быть… не может быть, – шептали его тонкие губы. Конечно же, Кора еще не знала языка Эпидавра, но, что шепчут мужские губы, умела понимать без знания соответствующего языка.

Отойдя в сторону, люди в капюшонах обнаружили стоявшую за ними и запряженную карликовым дромадером крытую повозку. Один из них щелкнул языком, и верблюд легко потянул повозку по низине.

– Фактически два шага… – сказал дедушка Второго министра.

– Может быть, мы кончим демонстрацию? – спросил профессор Гродно. – Надеюсь, вам достаточно ясно, как мы работаем?

– Нет! – вдруг закричало Лицо. – Ни в коем случае! Еще пять минут!

Повозка тащилась по тропинке, сильный дождь со снегом молотил по плечам путников, где-то близко гремел бой, слышались выстрелы и крики, из серой мглы вдруг показались корзина и часть обшивки воздушного шара, который бесшумным видением промчался над повозкой и с треском рухнул в кусты.