Кир Булычев - Подземная лодка

Очнулся Гарольд Иванович.

– Где я? – спросил он слабым голосом. – Я умер?

– Нет, вы живы, – ответил Пашка. – Хотя думаю, что вы заслуживаете смерти.

– Ах! – завопил Гарольд Иванович. – Выпустите меня немедленно! Моя коллекция! Они же ее разорят!

– Когда туда отправится экспедиция, – сказала Алиса, – мы попросим их забрать и вашу коллекцию.

– Нет, я не переживу! – рыдал Гарольд Иванович. – Двадцать лет я посвятил собиранию этих насекомых. Это смысл моей жизни! Я не занимался ничем другим!

– Так уж и не занимались, – сказал Пашка. – А кто был Четырехглазым диктатором?

– А кто? – спросил Гарольд Иванович.

Алиса обернулась. Ей показалось, что за очками глазки Гарольда Ивановича лукаво поблескивают.

– Он забыл! – возмутился Пашка. – Двадцать лет он всех мучил, а теперь забыл.

– А это был не я, – ответил Гарольд Иванович. – Честное слово, не я. Я даже из своей скромной квартирки выходил только в походы за насекомыми. Я ничего не знаю. Клянусь памятью моего дедушки, я ничего не знал!

– Оставь его, Пашка, – сказала Алиса. – Он ни в чем не сознается.

Гарольд Иванович горько рыдал. Он перечислял неизвестные науке виды открытых им насекомых. Он вспоминал паука Гарольди, и сколопендру Гарольди, и мокрицу Гарольди…

И так он стенал, пока Пашка не сказал:

– Хорошо, мы возвращаемся назад. Но учтите, что там вас ждут неандертальцы и ненавидящие вас гномы, я уже не говорю о лемурах… Возвратимся. Вас встретят с распростертыми объятиями.

Гарольд Иванович сглотнул слюну и замолчал.

Он молчал и тяжко вздыхал полтора часа подряд.

Потом вдруг произнес:

– Я все равно уйду под землю. Есть еще много других подземелий, где обо мне ничего не знают…

Алисе вдруг стало его жалко. И она чуть было не достала коробочку с молью, что успела схватить со стола диктатора. Она отдаст эту моль в музей, и пускай ее называют молью Гераскина, потому что поймал ее Пашка.

Через пять часов подземная лодка выбралась на поверхность земли неподалеку от мельничной запруды. Гарольд Иванович то стонал, то засыпал и бредил во сне, грозил кому-то, распределяя какие-то должности и пайки. Потом просыпался и спрашивал:

– Я ничего лишнего не сказал? Мне приснился страшный кошмар.

Но ни Алисе, ни Пашке разговаривать с ним не хотелось.

Когда «Терранавт» замер на поверхности земли, Пашка открыл люк и сказал:

– Вылезайте!

Гарольд Иванович принялся умолять его:

– Пашенька, милый, любименький, только не говори ничего моему брату. Он простой и недалекий человек, он может тебя неправильно понять.

– Нет, – сказал Пашка, спрыгивая на траву, – как приговоренный к смерти, я не имею права молчать.

– Паша! – умолял Гарольд Иванович. – Это была шутка!

– Не надо, не унижайтесь, – сказала Алиса, помогая Гарольду Ивановичу выбраться из подземной лодки. – Есть некоторые поступки, которые нельзя держать в тайне. Иначе их повторяют.

Она вышла из лодки последней.

Посреди лужайки стоял громадный добрый Семен Иванович. Он держал на руках полотенце, на котором лежал пышный каравай хлеба.

– Добро пожаловать, мои дорогие! – сказал он.

Гарольд Иванович оглянулся на Алису, потоптался на месте, а потом с криком:

– Братец, младшенький мой, я так скучал, так тосковал по тебе! – побежал к Семену Ивановичу и старался обнять и его, и каравай, что было совершенно невозможно.

– Какое счастье! – повторял сквозь слезы Семен Иванович. – Какое счастье!

Пашка посмотрел на Алису и пошел к флаеру, что стоял у мельницы.

– Вы куда? – удивился Семен Иванович. – Обед на столе!

Алиса, которая пошла следом за Пашкой, обернулась и сказала:

– Мы потом прилетим. Завтра. А сегодня мы очень устали.

Гарольд прижался щекой к локтю младшего брата и махал им вслед ручкой. Он быстро осмелел.

– И не надейтесь! – крикнул Пашка. – Мы обязательно завтра прилетим.

Он задвинул дверцу флаера и поднял машину в воздух.