Алла Озорнина - Призраки из прошлого и другие ужасные истории [litres]

И чувствую, что джинсы болтаются еще больше, а значит, опять придется подтягивать ремень. Но почему все это происходит?

Сонька без умолку болтает, но я не слушаю ее: пытаюсь вспомнить, что же сказал мне Геннадий Борисович. Да, он сказал что-то очень важное, но из-за головной боли это пролетело мимо сознания. Но что?

И вдруг вспоминаю его слова: «потусторонний спаситель», вот что он сказал! Потусторонний спаситель… да такого просто не может быть! А получается, что может! Именно потусторонний, именно спаситель! Полупрозрачный, немного светящийся, видимый только мне и с холодными руками… Но почему только мне?

И тут меня пронзает очередная, еще более убийственная мысль: потусторонний – значит, пришедший с того света! Как жаль, что нет рядом профессора Политатуйко, уж он-то бы смог объяснить, что происходит.

Теперь меня распирает от желания рассказать об этом Соньке, но я молчу. Знаю, что уважения ко мне сразу поубавится. Скажет: я-то думала, что это ты сам такой смелый, а тебе просто помог потусторонний спаситель.

Сонька вдруг перестает болтать, видно, выболтала все, что могла, и теперь время от времени с восхищением поглядывает на меня.

– А вон там Саянский живет, – вдруг оживляется названная сестра. – Ну, который ведьмак.

Что за ведьмак? Еще и нечистая сила в поселке? Ах да, о чем-то таком вчера дядя Миша говорил, только я не очень в это вникал, потому что слипались глаза.

– Почему ведьмак?

– Ой, да как только он появился, так тут же и души замученных стражников ожили. Ну, ты о них знаешь. Что еще? Ну вот Григорий и Георгий – братья-близнецы исчезли…

– Так они ж, говорят, на Серебряную гору ночью пошли…

– Собирались пойти. Последний раз их тем вечером кто-то видел возле дома Саянского.

– И что?

– Ну, что-что, и не вернулись. Говорят, ведьмак наколдовал.

Я даже шаг замедлил – нормальная девчонка, а такие глупости городит! Так ведь, опять же, с чужих слов! Вот до чего доводит людей изоляция от внешнего мира! Словно на каком-то острове живут: нет ни медицинской помощи, ни транспорта, ни Интернета и даже электричество иногда отключают.

– Еще какие доказательства, что он ведьмак? – спрашиваю.

– Ну как, какие? Не успели провести Интернет и мобильную связь, как все перестало работать! Его рук дело!

– А зачем ему это?

– Так, говорят, всякие там гаджеты лишают ведьмаков силы… Вот он и наколдовал. Да вон его избушка, видишь? – Сонька показывает рукой на чуть различимый среди развалюх довольно добротный дом. По крайней мере так кажется издалека.

– Подожди, Сонь. А зачем он сюда вообще приехал?

– Я думала, тебе дядя Миша все рассказал. В конце прошлого века закрыли шахту, что в десяти километрах от Благодатного. На ней все – и дядя Миша, и мои родители, и Григорий с Георгием – трудились. А недавно выяснилось, что в этой шахте еще есть запасы серебра, вот и решили ее снова запустить. Все подготовили, Саянского директором назначили, а работать некому. Специалисты, такие, как дядя Миша, уже на пенсии, а новые как услышат, что директор ведьмак, отказываются сюда ехать.

То, что рассказывает Сонька, мне представляется полной чушью. Но я слушаю, потому что боюсь ее обидеть, и продолжаю смотреть в сторону дома так называемого ведьмака. Потом достаю телефон, навожу на ведьмаковский дом и… замираю, потому что вижу, как вдоль его забора медленно, будто крадется, движется человек. Самое удивительное, что его внешность даже издалека кажется мне знакомой. Неужели это…

На всякий случай спрашиваю Соньку:

– Слышь, Сонь, вон мужик идет вдоль забора Саянского. Он что, здесь живет?

– Вон тот здоровенный, что ли?

– Ну да…

– Да нет. Нету у нас таких.

Н-да, есть над чем поразмыслить, потому что я-то его видел в совершенно другом месте. Интересно, что он тут делает?

Я на мгновенье отвлекаюсь, а когда снова смотрю в ту сторону, там уже никого нет.

– Странно, – говорит Сонька. – Куда он мог деться? – и тут же вцепляется в мой рукав. – Слышь, Петька, а может, это… оборотень? Вот, видишь, собака бежит – в собаку и превратился!

В общем, глупее места, чем этот Благодатный, пожалуй, и не найти.

Я смотрю на часы – надо торопиться.

– Пошли, – говорю я.

Наконец на горизонте появляется дом дяди Миши. Возле него машина. Неужели Геннадий Борисович уже подъехал? Так быстро? Но нет, сбоку на машине что-то написано. Подходим ближе и читаем в голос: ТЕЛЕВИДЕНИЕ.

– Ни фига себе! – восклицает Сонька. – Откуда?

Толкаю калитку и замираю.

С дядей Мишей стоит Смирнов!

Сам же дядя Миша с удивлением всматривается в мое лицо.

– Петька, ты, что ли?

– Я!

– Ничего не понимаю, тебя не узнать! Как это… – и, обращаясь к Смирнову, продолжает: – Познакомьтесь, это Сонька – дочь моих друзей, а это сын племянницы – Петр Бумажкин. Из Москвы, кстати….

– Да мы знакомы! Летели вместе. Только вот сейчас парень-то на самом деле на себя почти не похож. Ладно, об этом потом. Ну что, едем, Михаил Дмитрич? Не терпится мне эту вашу Серебряную гору вблизи посмотреть!

– Едем! Петька, поедешь с нами?

– Конечно!

Я смотрю на часы. Геннадия Борисовича нет, значит, пришлось все-таки проводить факультативное занятие. А так здорово было бы на Серебряную гору всем вместе смотаться!

– Подождите, я сейчас, – говорю я и бросаюсь в дом, чтобы взглянуть на себя в зеркало: в самом ли деле на лице ни одного прыща? И правда: лицо чистое, а джинсы опять болтаются. А глаза… Глаза сияют, как у всех счастливых людей. У людей, которые всех любят! Ну просто удивительно! Разве бывает, чтобы за каких-нибудь несколько часов произошло столько изменений и с телом, и с душой! И я в очередной раз страшно сожалею о том, что нет рядом Политатуйко, наверное, он единственный на всем земном шаре, кто смог бы объяснить, что же это такое. Наверняка из разряда непознанного, о котором он говорил.

Выхожу и слышу разговор на повышенных тонах: это Сонька просится с нами поехать, а дядя Миша не разрешает.

– Тогда и Петьке нельзя, – заявляет она.

– Почему это нельзя? – спрашиваю я.

– Разве ты не помнишь, о чем предупреждала тебя баба Груня?

– Чтобы я тряпку, что ли, красную с лица не убирал?

– Чтобы ты ни под каким предлогом не ходил на Серебряную гору!

Я пытаюсь вспомнить, но не могу. Скорее всего, это Сонька просто придумала.

– Ты, Петька, едешь, или шуры-муры разводить будешь? – вмешивается дядя Миша. – По коням! А ты, Сонька, за временем смотри, к трем – половине четвертого приедем, чтобы пельмени уже дымились на столе.

И тут из-за поворота появляется старенькая иномарка – Геннадий Борисович!

Учитель выходит из машины, и дядя Миша знакомит его со Смирновым.