Мила Нокс - Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе [сборник litres]

– Отныне я буду жить среди людей, – сказала женщина с улыбкой, – ибо я дар, который может противостоять даже Смерти.

– Чем же ты поможешь?

– Я дам людям исцеление от зла. Великое счастье. И даже подарю новую жизнь! Ты – первый, кто это познает!

Юноша обрадовался. Надо же, какой он удачливый! На следующий день он явился к жилищу понравившейся ему девушки. Любовь научила, что сказать, – и девушка, услышав речи молодого человека, ответила взаимностью. Он привел ее к себе домой, и с тех пор они стали жить втроем: юноша, девушка и Любовь.

Прошла тысяча ночей. Однажды юноша возвращался с охоты. Ему так и не удалось ничего поймать, всю добычу распугал появившийся в окрестностях ужасный лев. Юноша уже увидел выступившую из-за ветвей возлюбленную, которая спешила навстречу, чтобы обнять его, и он почувствовал то же, что и всегда, когда видел ее: счастье. Усталость, боль в ногах покинули его – то было исцеление от необыкновенного чувства.

Все это являлось дарами Любви.

Вдруг над тропинкой метнулась тень. Лицо девушки исказилось от ужаса, она отпрянула… но было поздно. Лев, прокравшийся за юношей в деревню, бросился на девушку и ударил ее лапой в грудь. Девушка вскрикнула и упала, и крик этот отозвался в сердце юноши оборвавшейся струной. Он подумал, что сердце его вмиг разорвется, но вдруг невиданная смелость, граничащая с безумием, охватила юношу – и то тоже был дар Любви. Жители деревни уже пытались победить льва, но все эти смельчаки лежали в земле. Он это знал. Однако юноше было плевать. И когда лев вновь кинулся на девушку, юноша выхватил нож и бросился на чудовище.

Он кромсал и резал толстую шкуру лев ревел и раздавал удары – и острые когти рвали одежду парня, оставляли глубокие порезы на его ногах, груди и лице. Но юноша, вне себя от ярости, продолжал бороться как никогда в жизни и наконец вонзил лезвие в грудь льва. Чудовище дернулось, забило лапами и стихло.

Чудом – иначе то не назвать – юноша победил!

Но когда он подбежал к девушке и упал перед ней на колени, единственное, что успел услышать, это ее прощальные слова. Глаза возлюбленной закрылись, и дыхание стихло навсегда. Юноша согнулся над ее телом, из его глаз брызнули слезы – первые слезы, пролитые человеком. Он схватился за сердце и закричал столь громко, что сбежался весь люд из деревни.

Его пытались успокоить, но те, кто прежде не терял любимых, не могли понять его чувств. «Все будет хорошо, ведь ты жив», – говорили ему, но что было юноше до той жизни, когда он потерял возлюбленную? Вдруг в толпе он увидел знакомое лицо.

– Ты! – вскричал он. – Ты меня обманула!

Юноша метнулся к Любви и сдернул с нее белый плащ, и оказалось, что под сияющим одеянием было другое, черное, как само горе. Едва юноша коснулся Любви, открылся ее истинный облик: когти льва ранили не только юношу, но и саму Любовь, и из многочисленных рваных ран струилась кровь, а по щекам стекали багровые слезы.

– Так вот каков твой истинный лик! – воскликнул юноша. – Ты позволила мне узнать величайшее счастье, и теперь я его лишен – большего горя в мире я не знал!

– Такова Любовь, – отвечала женщина, – ибо за каждый дар человек должен платить. Любить – значит познать великое счастье, но за любовь тебе придется и страдать.

– Если так, я не хочу знать любви отныне! Я проклинаю тебя: да будешь ты скитаться по деревням и стучать в дома, но пусть ни одна душа не услышит твоего стука! Пусть ни один человек не узрит твоего кровавого лица! Пусть твой голос станет не громче дыхания мертвеца! Отныне я закрываю для тебя свою дверь!

– Одумайся, – умоляла Любовь. – Закрывая дверь для других, ты сам запрешься! Обратишься в живой труп!

Но юноша не хотел ничего слышать.

И все произошло, как он сказал, – Любовь иссякла и стала невидимкой. Она хотела сказать что-то еще, но юноша прошел мимо, не слыша ее слов. Любовь стучала в дверь, но юноша не открывал.

Ночи сменялись рассветами, но юноша, закрывший сердце для любви, этого не замечал. Отныне ничто не нарушало его спокойствие. Он проходил мимо умирающего на холоде сородича и не подавал тому руку. Слышал мольбы о помощи и молчал. Юноша перестал чувствовать. Высох изнутри. Когда же он состарился и умер, никто не пришел на его могилу – ибо люди сторонились нелюдимого и черствого человека.

Любовь же прозвали Той, что не имеет лица. Смерть одолевала людей, их род угасал. И пошла молва: тот, кто сумеет найти Любовь, получит средство от Смерти – ведь скоро на земле не осталось бы ни одного человека! Люди искали Любовь, звали ее, но услышать голос невидимки не могли.

И однажды, когда сто лет безутешных поисков подошли к концу, житель последней на свете деревни проходил через могильники. Он услышал голос того самого юноши, Первого и Последнего Влюбленного. И голос сказал: «В моем сердце хранится ключ – им ты сможешь вывести Любовь в мир. Хочешь ли ты этого?»

Путник был готов на все, чтобы спасти свой род. И согласился.

Но Последний Влюбленный сказал: «Отныне Любовь не предстанет людям просто так. Лишь через тернии вы увидите звезды. Любовь просит, чтобы ты дал клятву». И Путник дал клятву Безликой: «Я знаю, что, если буду любить, стану и плакать».

И вдруг Путник услышал мелодию – она шла от могилы Первого Влюбленного, из его сердца, что когда-то познало Любовь. Путник пропел эту песнь и вдруг узрел Любовь!

И нашлось решение против Смерти: у человека родились дети. Когда он умирал, то потребовал клятвы от своих сыновей – и тогда его дети стали Последними Влюбленными. А после – дети их детей. Не все на это соглашались, ибо любить – означало страдать. Но благодаря тем, кто все же впускал в сердце Любовь, человечество продолжало жить. И живет до сих пор.

Так-то, юноша! И не верьте тем, кто говорит, будто Любовь – это сказка. Лицо Любви ужасно: оно черно, на нем застыли кровавые слезы – но, юноша, дары ее прекрасны. Ведь они – сама жизнь! И Любовь – единственное, что дает отпор Смерти уже многие тысячелетия. Так будет продолжаться до тех пор, пока найдется хоть один человек, кто впустит ее в сердце.

– Больно, черт возьми!

– Ш-ш-ш, успокойся, идиот. А ты как хотел? Чтоб как маслице, ага? Это ж настойка на чистотеле! Нахватал ссадин – терпи. На вон, чай хлебай и зубами не клацай. Е-мое, кожа да кости, – приговаривала Шныряла, замазывая порезы на спине Тео и попутно тыкая его в худые выступающие ребра.

Теодор вздрагивал и ежился, сидя в холодной комнате без рубашки. Сам дотянуться до ушибов на спине он не смог, пришлось просить Шнырялу.

– Ну и дрищ ты, Теодорка, – заключила девушка, – кто ж на тебя посмотрит такого?

– С каких пор тебя это волнует?

– Не вертись, червяк патлатый! Ну как, у вас же там с Сандой…