Варвара Еналь - Живые: Мы можем жить среди людей. Мы остаемся свободными. Земля будет принадлежать нам. Мы будем любить всегда

Эмма глянула на свою кружку и поморщилась. Сделала несколько маленьких глотков, пытаясь справиться с тошнотой. Она не хочет сидеть здесь, в этой грязной и заброшенной каюте. Не хочет дышать этими запахами и не хочет слушать, как воют странные твари! Она просто не хочет!

Уж лучше в темных базах, лучше прятаться на Третьем уровне. Что угодно лучше, даже смерть от инъекций, наверное. Если бы не этот Вовик, они бы успели уйти. И даже дверь закрыть успели… Все из-за этого малька… убить его мало… и зачем, зачем только он увязался за ними?

– О, что тут есть! – крикнул из соседней комнаты Вовик. – Похоже на лабораторию, что ли…

– Не лазь нигде! – тут же велел Колька, прошел за ним и сообщил: – Да, какая-то заброшенная мини-лаборатория. Компьютеры специальные, штуки всякие-разные… Хочешь посмотреть, Эм?

Не хотелось ни вставать, ни смотреть. Было холодно, тошно и неприятно. И безнадежно, все безнадежно…

– Оружия там нет? – глухо спросила Эмма. – Нам надо думать, как выбраться отсюда.

– Есть. Пара лучевых пистолетов и пара лучевых мечей. Ого, какие штуки! В жизни не держал такого оружия! Вовик, руки убери!

продекламировал Вовик и, подпрыгивая, вышел из лаборатории.

От знакомой песенки Эмму передернуло. Она сделала еще несколько глотков и отставила кружку. Пить это невозможно. И печенье есть тоже невозможно.

Показался Колька. Повертел перед лицом Эммы рукоятью меча, плюхнулся в кресло и взял планшет. Пояснил:

– Эти каюты – рубки управления ангаров, которые принимали грузовые крейсеры. То ли здешние ангары были запасными, то ли еще что. И здесь была связь. Раньше. Не знаю, как сейчас. Каким-то образом письма отсюда уходили и приходили. Правда, в определенное время: время отправки на письмах одно и то же. Вот послушай, Эм, что написано в одном из первых писем: – «Ваше предложение очень лестно для меня, и гонорар вполне устраивает. Но не кажется ли вам, что это довольно жестоко – оставлять без помощи людей, в то время когда есть, как вы говорите, препарат, замедляющий развитие инфекции? Можно было бы помочь людям и впоследствии провести исследования вируса». – Колька посмотрел на Эмму и сказал: – Не очень понятно. Речь идет о вирусе, о том, что есть лекарства, и о том, что эти лекарства не дают людям. Вроде так. Что думаешь?

Эмма с трудом кивнула в ответ. Ей стало совсем плохо. Так плохо, что она еле сдерживала рвотный позыв. В глазах все плыло, а во рту она ощущала явный привкус железа.

«Вышел месяц из тумана…» – навязчиво крутилось в голове.

Колька снова уткнулся в планшет и через минуту воскликнул:

– Тот, кто писал, тоже заболел! Он пишет, что инфекция у него развивается очень быстро. Его все раздражает, особенно яркий свет и другие люди. И у него постоянная тошнота. На следующий день к станции подлетел маленький челнок на автопилоте. Ну, так ему сказали, что прилетит. И в челноке должны быть таблетки. Это в ответном письме ему написали. И еще сказали, что в челноке будет банковский код к счету. Счет на этого заболевшего человека. Правда, не указывается ни имени, ни фамилии. Они очень осторожны. И он их никак не называет. Короче, Эмма, они попросили профессора остаться на корабле и понаблюдать за развитием вируса. Как он будет себя вести. За это ему хорошо заплатили и обеспечили лекарствами. И еще сказали, что всю связь со станцией заблокируют. Только с ним будут выходить на связь в определенное время. Но не разговорами, чтобы не светиться в эфире. А письмами. То есть они ему будут писать, а он им. Он должен был раз в два дня отправлять доклад. Слышишь, Эмма? Что-то не совсем понятное… Надо разобраться во всем этом…

Эмма вскочила и бросилась в ванную. Торопливо нажала кнопку в стене, из панели выехал беленький, сияющий унитаз, только что обработанный ароматным дезинфицирующим раствором. Автоматика работает даже здесь, на Нижнем уровне.

Ее вырвало в этот сияющий белизной унитаз. Она торопливо нажала смыв, но как только запахло цитрусовыми – ароматизацией моющих средств, – ее снова вырвало.

«Буду резать, буду бить… выходи, тебе водить…» – все звучали в голове знакомые строчки.

– Эмма, ты в порядке? – раздался за спиной Колькин голос.

– Нет, – тихо пробормотала она.

О край унитаза легко стукнулась божья коровка – кулончик на счастье. Эмма прижала его ладонью. Медленно выпрямилась. Повернулась к зеркалу.

Прямоугольник над раковиной отразил бледное лицо с покрасневшими глазами. Радужка глаз голубая, зрачок расширен. И ни одной веснушки на лице…

Эмма выставила вперед руки, глянула на бледную кожу, на немного посиневшие ногти. Подозрение окатило ее, как вода из душа.

– Я тоже заболела, – еле слышно проговорила Эмма.

Коля посмотрел на нее – глаза серьезные, ошеломленные. Закусил губу. Потом вдруг заговорил торопливо и не совсем логично:

– Нет, этого не может быть. Иначе мы все заболеем. Пойдем, я помогу тебе сесть в кресло… Или тебя опять тошнит?

Эмма молча отвернулась, открыла кран, сполоснула лицо теплой водой. В том, что она заболела, сомневаться не приходится. Это факт, это так и есть.

Вода торопливыми каплями стекала с тонких длинных пальцев, с серебряного колечка на безымянном пальце левой руки. Совсем скоро это колечко окажется ненужным и забытым. Как и все то, что волновало и имело значение. Скоро Эммы не станет, а вместо нее появится…

Появится отвратительное животное, питающееся мясом…

Эмма еле успела мотнуться к унитазу. Ее опять вырвало, но в голове все еще крутился образ сырого мяса. «Буду резать, буду бить…» Да что к ней привязалась эта глупая песня!

– Эмка что, заболела? Как Крендель? – уточнил где-то за спиной Коли Вовик.

Уточнил громко и безжалостно, с детской непосредственностью называя вещи своими именами. Тут же схлопотал от Кольки по затылку.

Эмма развернулась и поняла, что сама хочет отдубасить малька. Бить ногами сильно и долго. Потому что это все из-за него, это он виноват во всем. Раздражение на миг захлестнуло. Эмма сжала пальцы в кулак, глубоко вздохнула.

Нет! Она не станет кидаться на людей, как Крендель. Надо успокоиться и отвлечься. Перестать думать о Вовике. Хоть песню вспомнить, что ли… «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…» И лучше всего пойти и лечь, потому что сил стоять почти не осталось.

– Я лягу, – тихо сказала и вернулась в каюту. Рухнула на обитую искусственной кожей кушетку.

Колька заботливо пристроил у нее под головой рюкзак. Было холодно и неудобно, несмотря на заботу друга. Сейчас бы принять душ, надеть чистую пижаму и лечь в кровать, под теплое одеяло. У себя в каюте, на Втором уровне. И чтобы рядом был лон, шутил, помогал. С ним всегда было хорошо и безопасно, с роботом Лонькой. Он всегда знал ответы, он делал все так, как надо. Заботился, кормил, поил, оберегал. Он всегда оказывался рядом. Если бы Лонька сейчас был здесь – может, он что-нибудь бы и придумал…