Росс Уэлфорд - На обочине мира

На Поле, длинной полосе травы между дорогой и пляжем, люди возводят какие-то столбы; там стоит сцена с подсветкой и ряд громадных багровых шатров, будто на носу большой праздник. Я сворачиваю наперерез Мэнни и останавливаюсь, вынуждая его резко притормозить.

– Мэнни. Скажи мне, что происходит.

Он пожимает плечами и снова начинает крутить педали.

– Наверное, со временем узнаем. Я не думаю, что мы можем что-то изменить, а ты? Так зачем волноваться? Скорее всего, всё как-нибудь образуется. А пока что мы можем… наслаждаться этим, наверное. Или у тебя есть идеи получше?

Мне трудно поверить, что его всё устраивает. Мы свернули от побережья направо и оказались у школы, и Мэнни продолжает, пока мы спешиваемся:

– …но скоро мы выясним побольше.

Я пристально смотрю на своего друга, и меня снова охватывает чувство, что Мэнни чем-то отличается от других. Он улыбается, и мне кажется, что он отчего-то стал выше и уже не сутулится. Раньше я никогда не видела, чтобы Мэнни стоял полностью прямо. Он всегда немного горбится, будто пытаясь защититься.

Он указывает на свой трайк.

– Вот это фрирайд. Бонни в доме имени Уинстона Черчилля мне всё объяснила. Расстроилась немного. Подумала, что я просто корчу из себя тупого.

– Значит… ты тоже проснулся в своей обычной кровати?

– Ага. В голове было совсем паршиво. Всё кажется каким-то неправильным.

– Да! Ох, ну слава богу. Я думала, только у меня так. Но почему, Мэнни, почему? И что всё это значит?

Я смотрю на фасад школы, на котором обычно висят большие буквы, складывающиеся в «СРЕДНЯЯ ШКОЛА УИТЛИ». Теперь же там написано «АКАДЕМИЯ ФРАЙ».

Потом, сквозь гомон других детей, до нас доносится знакомый голос.

– Доброе утро, Вильгемина, доброе утро, Эмануэль. Вижу, вы пришли как раз вовремя.

– Миссис Поттс! – восклицаю я и чувствую такое облегчение, что бегу к ней, раскинув руки. Когда я стискиваю её в объятьях, она коченеет, как манекен в магазине. Я отпускаю её, и мне вдруг становится ужасно неловко. В её взгляде читается позабавленное неодобрение.

– Прошу прощения, Вильгемина? Думаю, ты хотела сказать «Клэр», не так ли?

Я на миг задумываюсь, и Мэнни, судя по выражению его лица, тоже. Миссис К. Поттс. Не знала, что её зовут Клэр.

– Эм… да! Клэр?

Миссис Поттс улыбается: всё нормально.

– Спасибо, Вильгемина. Как твоя учительница по миротворчеству, я не совсем готова, чтобы ко мне обращались официальным именем. А теперь входите поскорее.

Честно говоря, больше всего мне хочется пойти домой. Но пока я думаю об этом, меня вроде как вносит в школу волной людей в разноцветной одежде.

Я решаю, что буду держаться как можно ближе к Мэнни. Как бы странно я себя ни чувствовала, с ним становится полегче.

– Миротворчество? Это ещё что? – спрашиваю я его по дороге в класс. Я узнаю некоторых ребят (но не всех) и здороваюсь, но чувствую себя так, будто плыву под водой: всё кажется замедленным и приглушённым.

Вокруг двигаются люди – плавно и быстро, но не шумно. По крайней мере, все улыбаются. Кое-кто говорит мне «Привет, Мина!», и я пытаюсь ответить с улыбкой – когда вспоминаю, что это вообще-то ко мне обращаются. Я не только не привыкла к этому имени, но и не припомню, чтобы мне часто говорили в школе «Привет, Уилла!» Видимо, вот она какая – популярность.

Прямо за дверью нашего класса висит полочка, на которую все должны сложить телефоны, и я начинаю искать свой, пока не вспоминаю, что у меня его нет. А потом замечаю, что и полочки тоже нет, зато есть что-то гораздо странное.

Я пихаю Мэнни и говорю:

– Ты заметил? Ни у кого с собой нет телефонов.

– Мне кажется, тут вообще их нет, – отвечает он. – Ты видела, чтобы кто-нибудь пользовался телефоном?

Как только мы садимся за парту, я внимательнее разглядываю все новые лица и штуки, висящие на стенах. Я говорю Мэнни:

– Смотри, кажется, наш постер сняли.

Раньше он висел прямо рядом с доской. Мы с Мэнни сделали этот (довольно крутой, как по мне) постер на уроке личного, социального и медицинского просвещения, и он настолько понравился миссис Поттс – простите, Клэр, – что она повесила его на стену. На нём написано:

А мы говорим: дайте миру шанс!

Это строчка из старой-престарой песни Джона Леннона, написанная крупными буквами. И мы распечатали на школьном принтере кучу фоток разных миролюбивых людей. Там был сам Леннон, Мартин Лютер Кинг-младший, Иисус, Нельсон Мандела, мать Тереза Калькуттская, М. К. Ганди и много кто ещё. Из серебряной фольги мы вырезали слёзы, которые падали из глаз этих людей на изображение земли, объятой пламенем.

Дина Малик тогда стала насмехаться и сделала вид, что не поняла, а потом вообще подняла руку и заявила, что это «оксюморон», но ей, скорее всего, было просто завидно. Миссис Поттс сказала, что ей самой постер понравился, и мне этого было достаточно.

В общем, теперь на его месте висит другая картинка, и я подаюсь вперёд, чтобы рассмотреть повнимательнее. На ней изображена земля, круглая и синяя – по крайней мере это сходится. На земле стоят целые толпы людей с самыми разными оттенками кожи, причёсками и одеждой, и все они улыбаются, смеются и машут, а над ними разноцветными буквами написано:

У НАС ПОЛУЧИЛОСЬ!

Что это у них – у нас – получилось, интересно?

А внизу подпись чуть мельче:

50-летняя годовщина

ВВВ

Что всё это значит?

А потом я вспоминаю, что папа тоже говорил что-то про ВВВ, когда выставлял меня за дверь с утра. Что бы это могло быть? Кроме Всемирной паутины в голову ничего не приходит.

«Мне нужны ответы», – думаю я, когда в класс входит миссис Поттс. Но на каждый ответ у меня возникает миллиард новых вопросов. К тому же не так-то легко задавать вопросы, когда каждый раз, открывая рот, говоришь какую-то чушь.

Я просто не могу сдержаться и помолчать. Например, на перемене всем – не только младшеклассникам – дают на выбор фрукт или бумажный пакетик с орехами, и я говорю:

– Яблоко? Офигенно! – и все, кто меня слышал, начинают смеяться, но как-то не по-злому.

– Это же просто обычное, нафлинт, яблоко, – улыбаясь, говорит Олли Б. – Что в нём такого?

Я пропускаю мимо ушей «нафлинт» – может, это личное словечко Олли, откуда мне знать – и спрашиваю:

– С каких это пор нам дают на перемене перекус?

Только начав говорить, я немедленно осознаю, что это ещё одно отличие, так что тут же пытаюсь выкрутиться.

– Ну то есть, типа, давно и каждый день, да, каждый день нам дают вкусный перекус, и я думаю, это просто офигенно, учитывая, сколько людей в мире голодает. Ну разве нам не повезло? Ха-ха! Яблоки.

О нет. Меня внутренне корёжит, не успеваю я даже договорить. Я говорю как чокнутая. А что хуже всего, все вокруг как-то попритихли, прислушиваясь к моей нелепой болтовне. Следует продолжительная пауза, прерываемая только моим похрустыванием. Потом Олли спрашивает: