Август Зимин - Бифуркатор

Оставив опарыша в одиночестве, я вылетаю из комнаты, перепрыгиваю лестничный пролёт, и вот уже у двери. Мама открывать не собирается, она знает, что это Стёпка.

Я отворяю дверь и вижу затылок друга.

– Стёпка! – восклицаю я… и на секунду вздрагиваю, представляя, что сейчас он обернётся, а вместо лица у друга белое месиво, как у Слендермена.

И даже когда он оборачивается, не сразу видение уходит из головы. Только знакомый голос собирает передо мной родной образ:

– Я тоже хочу такие когти, – говорит Стёпка.

Я улыбаюсь. Родные ровные волосы, как у Омена, стильные очки в чёрной толстой оправе. И только эти жуткие усы… не то чтобы усы, но у Стёпке на верхней губе волосы стали слишком тёмными, хотя лицо ещё совсем детское. Видеть парнишку с жиденькими усиками, на мой взгляд, отвратительно. И я, и Серый – его брат, и даже Ольга, давно просим Стёпку сбрить эти рудименты каменного века, но друг упрямится, и твердит, что тогда они будут расти чаще.

Дурак.

Я смотрю в сторону высоковольтного столба. Перед домом притаился малиновый фургон с изображением трёхлистного клевера и надписью: Сомерсет. Кабельная фирма, вроде. А Буратино в оранжевом костюме и такой же кепке, что-то колдовал в открытом железном ящике на столбе. К его рукам цеплялись железные штуковины, напоминающие когти.

– Они называются монтёрские когти, – говорит Стёпка.

– Мне безумно интересно! – прикидываюсь я. – Но могли бы мы уже рвануть на встречу с Вероникой?

– И Олей, – замечает Стёпка, вскидывая указательный палец правой руки.

– Да. Только… мне нужно привести себя в порядок немного. Ты меня подождёшь здесь или в доме?

– Я на крыльце посижу, – улыбается Стёпка и садится туда, где полчаса назад сидел опарыш. Я вздрагиваю, и прячусь в дом.

Мне кажется, проходит много времени, прежде чем я начинаю нравиться самому себе. Но там будет Вероника, как же иначе? Сегодня на улице не очень жарко, поэтому стоит нацепить кожанку. В закрытом помещении я, конечно, спарюсь, но на открытом воздухе – ничего так. Даже Стёпка в рубашке с длинным рукавом. С Волги который день дуют ветра.

Когда я выскакиваю за дверь, Буратино и фургона уже нет, только Стёпка сидит на ступенях крыльцА, опустив голову на руки.

– Я готов. Велик берём?

– Да не, – качает головой Стёпка. – Мы всё равно мимо моего дома. А там нас Серый подвезёт, сам вызвался.

Я киваю, закрываю дверь, и слышу голос мамы:

– Артём, бранина будет через несколько часов. Обязательно возвращайся.

– Угу, – мычу я, зная, что нарушу установленное время. – Понеслись?

Стёпка встал.

– Мы с тобой два мачо-мена, нас ждёт удача. – Он цыкнул губами и подмигнул.

С благоговением в сердце я покинул дом, оставив внутри нервную маму и двинутого опарыша. Ура. Свобода! Аллилуйя!

До дома Стёпки идти пару минут. По дороге нам навстречу попались пара малышей, перекидывающих на ходу красный резиновый мячик, но в основном весь наш закрытый район пустовал. Большинство взрослых пребывало в городе на работе. Летом в будние дни до захода солнца посёлок превращался в маленький детский городок с небольшим количеством женщин.

Сквозь заросшие прутья ворот дома Герундовых – фамилия Стёпки – я разглядел красные пятна Серёгиного Рено. А вот и ещё один персонаж моей жизни Сергей Герундов – старший брат Стёпки.

Серому вот-вот должно было исполнится семнадцать, на шестнадцатилетие родители подарили ему машину Рено, и теперь сильный покровитель моего друга катал нас всюду, куда нам только вздумается направиться. Я нисколько не шучу, говоря о покровительстве, ибо Серый представлял из себя смесь Стёпкиных мамочки и папочки, хотя женственное лицо со светло-русыми кудряшками придавали брутальному парню, ставшему почти дядькой, невероятное сходство с матерью. Учителя за спиной называли Серого Аполлоном, я как-то подслушал. Для них он являл образ совершенного греческого бога: посещает спортзал; играет за местную подростковую сборную по футболу; вечная приветливая улыбка на губах, демонстрирующая зубы из реклам Dirol; спокойный, не конфликтный, скорее – защитных обиженных и обездоленных; жеманная походка, пижонская причёска, педантичные движения…

Поверьте, мы с пацанами таких по-другому называем, менее приветливым словом. Хотя, ничего против Серого я не имел. Ходить в друзьях у накаченного старшеклассника – что может быть лучше, пусть даже за глаза его и обзывают всякими нехорошими словами. В тринадцать я впервые убедился, что правда не на стороне правил и понятий, выстроенных подростковыми структурами, а на стороне силы. Если ты способен размазать по стенке любого одноклассника, то это ты диктуешь правила.

Стёпка был для Серого кумиром, впрочем, как и наоборот. Наверное, они дополняли друг друга: один мускулами, другой – логикой. Серый прощал младшему всё, сам убирал их общую комнату, часто писал за него рефераты по физкультуре, делал письменные задачи по истории – с историей у Стёпки был пробел, хотя Серый тоже не отличался знатоком Куликовских битв, – и как я уже говорил, с появлением машины, Стёпку подвозили в любую точку мира, стоит тому лишь захотеть.

Что?

Вы шутите?

Чтобы я делал домашнее задание за опарыша? Или убирал комнату? Да у нас на двери висит график уборки, а если Андрюшка приносил со школы пару, – а он любил их таскать, – я неслышно ржал в углу, когда слышал нотации от папы. Ты вырастешь не человеком! Пойдёшь на улицы грабить соседей! А опарыш лишь стоит нагнув голову так, что если бы не грудь, подбородок упирался бы в сердце.

Я знаю Стёпку с первого класса, Серому тогда было десять. И уже тогда грозный кулак светло-русого кудрявчика из четвёртого класса мог покарать тебя, стоит наступить на ногу Стёпке. Нет, опарыша в школе я тоже время от времени защищал, но лишь когда ситуация накалялась до предела. В семье Герундовых союз братьев достиг фанатичного апогея. Год назад, когда Стёпка спас меня с похищением журнала и обличил Егора, когда последний подбил Стёпке глаз… ох, лучше б он этого не делал. После драки ребята расходились, мысленно представляя, как скорбят на могиле Егора. Серый проявил толерантность и лишь поговорил с обидчиком. Жёстко, по-мужски, но без рукоприкладства. А на следующий день двое неизвестных, кроме всего прочего, сломали Егору ногу.

– Я уже готов! Привет, Артём! – Серый протирал лобовое стекло, однако позволил себе оторвать руку с губкой и помахать мне. Как обычно: дарю всем лучи света и добра. – Вас всё туда же? На Заводь?

– Да, – кивает Стёпка и забирается на заднее сиденье. Я лезу следом. В машине привычно пахнет хвойным ароматизатором.

От больших рек часто ответвляются маленькие стоячие притоки, мы свой называли Заводью. Почти весь наш район строился возле него, со стороны воды как раз и имелась брешь в ограде. От Стёпкиного дома до Заводи прогулочным шагом минут двадцать-тридцать. На машине Серый домчал нас за девяносто секунд.