Лене Каабербол - Сердце саламандры

Вечер, когда я познакомилась с Дэнни Новой, казался поначалу самым обыкновенным.

— Мама! — крикнула я, бросая спортивную сумку на пол в коридоре. — Я пришла.

Никто не ответил. Квартира была пуста. Что ж, в этом не было ничего особенного. Мама работает в компьютерной компании «Симультек» и занята там по горло. Надо сказать, я ею горжусь. Она настоящий мастер своего дела. И хотя у нее мало свободного времени, мы многое делаем вместе. По-моему, она даже понимает, что значит быть четырнадцатилетней. Я считаю, с мамой мне повезло. Просто иногда грустновато бывает приходить домой, когда там никого нет.

Я только что вернулась из бассейна. Волосы были еще влажные и немного пахли хлоркой, а желудку хотелось чего-нибудь посущественнее той банки тепловатой колы, которую я выпила по дороге домой. Я включила свет в кухне, отрезала хлеба и направилась к тостеру.

Холодильник прочистил горло.

— Гм… Мисс Вилл!

Не знаю, разговаривает ли с вами ваш холодильник. Мой, например, болтает без передышки. Не умолкает с тех пор, как я обнаружила, что я — чародейка и Стражница Кондракара. Моя стихия — энергия, поэтому у меня сложились особые отношения со всякими электрическими штучками.

— Да, Джеймс? — я называю его Джеймсом. Если бы вы пообщались с ним хоть немного, то поняли бы, что это строгое имя прекрасно ему подходит.

— У меня на второй полке стоит салат. Здоровая, питательная пища, много витамина С…

— Эээ… спасибо, конечно, но больше всего мне хочется поджаренного хлеба с вареньем.

Из-за верхней дверцы донесся явственный вздох.

— Конечно, мисс Вилл. Я уверен, это очень вкусно. Но позвольте заметить, что из трех основных групп питательных веществ в выбранном вами блюде присутствует только одна — углеводы, а результаты научных исследований указывают на прямую связь между…

— Ладно, ладно. Съем твой салат!

— Разумное решение.

Мне показалось, что в голосе Джеймса прозвучало самодовольство, но я еще не до конца научилась различать его интонации.

— Но только после хлеба с вареньем! — добавила я. Тостер хихикнул про себя и тихо зажужжал. В его гуле смутно слышалось: «Я нравлюсь ей бо-о-ольшшше, я нравлюсь ей бо-о-ольшшше», — но Фридрих говорит не очень членораздельно, и я не уверена, что поняла его правильно.

Джеймс снова вздохнул, на этот раз с мученическими нотками.

— Хорошо, мисс Вилл. Я всего лишь пытался дать вам скромный совет о правильном питании…

Если вам кажется, что только люди могут читать нравоучения, значит, вы еще не встречали холодильника с замашками дворецкого. Никто не умеет лучше Джеймса вкладывать в любые фразы один и тот же смысл: «Я здесь тружусь целыми днями напролет, делаю все ради нее, и смотрите, как она меня за это благодарит». По заботливости и занудности Джеймс переплюнет любых родителей.

Фридрих с излишним рвением подкинул в воздух два куска поджаренного хлеба. Конечно, все тостеры подкидывают хлеб, но заставить его сделать двойное сальто и затем поймать на лету — это уж явно напоказ.

«Я нравлюсь ей бо-о-олыпшше, я нравлюсь ей боо-ольшшше», — распевал Фридрих, и на этот раз я поняла его безошибочно.

Джеймс фыркнул, не удостоив соперника ответом. Я положила поджаренный хлеб на тарелку и нырнула в недра холодильника за маслом.

— Насыщенный животный жир? На второй полке сверху, мисс Вилл, — проговорил Джеймс ледяным, полным неодобрения голосом.

— Да хватит дуться, — отмахнулась я, намазывая хлеб маслом. — Я же сказала, что съем твой салат!

— Это вряд ли… — начал он. И вдруг замолчал, все его огоньки погасли.

Где-то в глубинах здания задребезжала охранная сигнализация. Однако в моей квартире стояла глухая, тревожная тишина.

— Джеймс? — неуверенно проговорила я. — Джеймс, ты живой?

Холодильник долго не откликался. Потом его огоньки тускло заблестели, и он снова заговорил дрожащим, оскорбленным голосом.

— Уже в третий раз за неделю. Ну как, скажите, можно работать в таких условиях? Если молоко прокиснет, я не виноват.

Я сочувственно вздохнула и похлопала его по дверце свободной от бутерброда, рукой.

— Сожалею, Джеймс. Понимаю, как трудно тебе приходится. В городской энергетической компании говорят, что работают над этим вопросом. Они еще не выяснили, в чем причина перебоев. — Я слышала об этом в новостях. За неделю в городе произошло несколько крупных отключений электроэнергии, одно из них — в разгар утреннего часа пик. Погасли все светофоры, центр Хитерфилда почти на час оказался наглухо забит гудящими машинами. Разумеется, такая ситуация никому не нравилась.

— Вы с вашими организмами, потребляющими углеводы, никогда не поймете, каково это — зависеть от более чистых видов энергии. Вы просто включаете нас и ждете, что мы будем работать, несмотря ни на что. Включил — выключил, включил — выключил. Обращаетесь с нами так, будто мы обычные механизмы…

— Понимаю, Джеймс, — примирительно сказа-лая. — Прости.

— В конце концов, у меня тоже есть своя жизнь! Мне надо с целым домом управляться!

— Конечно-конечно. Слушай, может, тебе не стоит так много разговаривать, когда электричество выключено? Тебя это утомляет… — Я знала: сейчас он работает только потому, что я рядом. Я и Сердце Кондракара. Вместе нас можно назвать одним из самых мощных источников энергии во Вселенной.

— О, простите, мисс Вилл, — Джеймс был оскорблен в лучших чувствах. — Если вам скучно, я могу и помолчать. Может, вам лучше побеседовать с тостером? Или с этой голосистой дребезжалкой в коридоре?

Он говорил о все еще воющей охранной сигнализации. Она, конечно, питается от батарей и обязана реагировать на любые нарушения в своей системе. Я с ней почти никогда не разговариваю. Сигнализации — злые, запуганные параноики, им кажется, что все только и хотят вывести их из строя. Но в эту минуту Джеймс и сам стал немножко походить на них.

— Джеймс, неужели ты думаешь, что кто-то нарочно отрубает энергию только для того…

И тут в дверь постучали. Я запнулась на полуслове и выронила бутерброд.

— Выключись, — прошептала я. — Кто-то идет.

— Если мои услуги больше не нужны… — оскорбленным тоном начал Джеймс.

— Не говори глупостей, конечно, нужны. Но подумай: не покажется ли гостям странным, что ты — единственный работающий холодильник во всем Хитерфилде? Просто… — я поискала слово, которое пригладит его встрепанные чувства, и нашла: — Просто будь осмотрительным. У тебя это хорошо получается!

Джеймс высокомерно улыбнулся. Не спрашивайте меня, как холодильники могут улыбаться — могут, и все. Щель между дверцами у них изгибается, что ли.