Фрауке Шойнеманн - Генри Смарт, пицца и магические сокровища

Я всегда думаю о маме немного с тоской. Не смертельной и не такой, чтобы тут же разреветься. Нет, это всегда как укол – точно, такое чувство, словно внезапно закололо в боку, если где-то на пробежке забыл о правильном дыхании. Она умерла, когда я учился во втором классе, то есть уже довольно давно, и я давно перестал думать об этом каждый день. Но именно сейчас я задаюсь вопросом, что бы сказала мама, увидев нас с папой здесь, в пансионе «Ясень», с этой странной светловолосой девчонкой и чудачками-хозяйками. Не уверен, что это именно та Германия, которую она так мечтала мне показать.

Но здесь, в Байройте, всё, похоже, вертится вокруг типа по имени Рихард Вагнер, а это маме опять-таки очень понравилось бы. В честь Вагнера здесь отгрохали громадный концертный зал и ставят там оперы, которые он написал. Ничего другого, только его оперы – с ума сойти, да? Мама бы не увидела в этом ничего ненормального – она и сама была большой фанаткой Вагнера. Как и папа, она работала в оперном театре – будучи костюмером, отвечала за костюмы для певцов и певиц. Там мама с папой и познакомились – на вагнеровской опере «Золото Рейна». В этой опере рассказывается о золоте из Рейна, которое крадёт карлик по имени Альберих, а потом велит сделать из него кольцо, придающее ему неимоверную силу. Но оно же приносит и крупные неприятности. И не только ему, но и всем остальным, кто как-то оказывается с этим связан. Об этом рассказывают продолжения «Золота Рейна». В общем, это что-то вроде «Властелина колец». Разве что там довольно много поют. И нет хоббитов.

– Генри? – Хильда толкает меня в бок. Э-э-э, что? Как? Где? – Я хотела спросить: не против ли ты сегодня с нами поужинать?

Я совершенно теряюсь. С чего бы это мне хотеть ужинать с Хильдой? Ну, то есть сэндвич – это очень мило с её стороны, но не стоит так уж преувеличивать с любезностями.

Папа откашливается:

– Где ты витаешь мыслями, мой мальчик? Значит, так, Генри. Сегодня вечером у меня ещё одна деловая встреча. А Хильда предложила тебе поужинать с ней и её тётушками. И ты не остался бы в одиночестве.

– У вас уже представление? – спрашиваю я.

Папа качает головой:

– Нет, до представления ещё далеко. Но у художника-постановщика есть несколько особых пожеланий к гриму, и мы хотели сегодня вечером обсудить их за кружкой пива. В общем, ты как, Смарт-младший? Может, лучше проведёшь вечер в дамском обществе, чем один перед телевизором?

– Ой, да я прекрасно могу и один посидеть, – пытаюсь я отшить Хильду с её приглашением.

– Генри, я буду очень рада, если ты придёшь! – говорит Хильда, сияя улыбкой нам с папой. Господи, вот упёртая! Интересно почему – на самом деле она же меня терпеть не может.

– Ну же, Смарт-младший, ты ведь обычно вовсе не такой застенчивый!

Папа ободряюще похлопывает меня по плечу. Я закатываю глаза. Видно, от ужина с Хильдой и ее тётушками мне не отвертеться.

– Ладно, если уж ты так хочешь… – бормочу я с самым недовольным видом. Пусть не думает, что я сам этого хочу!

– Прекрасно! – ловко игнорирует моё недовольство папа. – Тогда после ужина меня не жди. Я наверняка вернусь поздно. Ложись сразу спать, увидимся за завтраком!

После ужина сразу спать?! Я ведь уже не младенец! Но я не успеваю что-нибудь возразить, как папа в прекрасном расположении духа исчезает в направлении ванной комнаты. Очевидно, перед встречей он собирается ещё принять душ. Вздохнув, я оборачиваюсь к Хильде.

– Во сколько у вас ужин? – интересуюсь я.

Она пожимает плечами:

– Просто спустись в семь часов в большую кухню. – Она разворачивается и без лишних слов выходит из комнаты. Резкая и невозмутимая, как всегда. Представляю себе, что это будет за вечерок!

– Генрих, мой мальчик! Как чудесно, что ты принял наше приглашение! Мы давно мечтали познакомиться с тобой, – приветствует меня госпожа Урдман в большой кухне-столовой на первом этаже «Ясеня». Седая, с морщинистой кожей и высоко поднятыми плечами, над которыми торчит тощая шея, она очень напоминает мне черепаху.

– Генри. Его зовут Генри, тётя Урди, – поправляет её Хильда.

Но пожилая дама, мягко улыбаясь, лишь качает головой:

– Когда-то я знавала одного Генриха, мой мальчик. У него не было детей, не было наследника. Подарить их ему не смог даже его бог. – Она хихикает. – Мы этого не хотели! – Глаза её начинают сверкать, она кивает обеим сёстрам, уже сидящим за столом. Если те и понимают что-то в этом странном высказывании, то вида, по крайней мере, не подают.

Госпожа Вердан-Димитровски встаёт и подходит ко мне. Только сейчас я замечаю, что она, видимо, значительно моложе своей сестры, госпожи Урдман. У неё густые светлые волосы с лёгкой рыжиной, вокруг глаз морщинки от частого смеха. Думаю, она примерно одного возраста с моей учительницей истории миссис Спайкс, к сорокалетию которой мы в прошлом году подготовили маленький спектакль. Очень странно, ведь до этой минуты я мог бы поклясться, что госпожа Вердан-Димитровски дама почтенного возраста. Но, вероятно, я просто никогда как следует не приглядывался.

– Привет, Генри! – Она ласково улыбается мне. – Я рада, что Хильда привела тебя к нам. С гостями ужинать как-то веселее. – Повернувшись к столу, она указывает на пустое место рядом с госпожой Скульдмёллер. – Садись рядом с моей сестрой.

– Большое спасибо, госпожа Вердан-Димитровски, – учтиво отвечаю я.

– Ах, называй меня просто Вера! – откликается она, направляясь к столу.

Я иду следом. Там меня ожидает следующий сюрприз – и я чуть не теряю дар речи: госпожа Скульдмёллер тоже не такая старая, как я думал. Она гораздо моложе. То есть НАМНОГО моложе. Если быть точным, она вряд ли старше, чем студентка. Или старшеклассница. Каштановые волосы до подбородка, ни единой морщинки, на ней джинсы и футболка – несомненно, госпоже Скульдмёллер самое большее двадцать с небольшим. Вот только как такое может быть? Мне что, срочно нужны очки?!

Она протягивает мне руку, я, совершенно обалдев, отвечаю на её рукопожатие.

– Привет, круто, что ты пришёл! Ты непременно должен мне всё рассказать о Новом Свете. Я ведь очень любопытна! – Она смеётся.

Новый Свет ? Такого выражения я ещё ни разу не слышал. Из уроков истории я, конечно, знаю, что в Европе так раньше называли Америку, но ведь в наши дни никто так не говорит. Я потихоньку начинаю размышлять, не случилось ли у меня сегодня днём от падения на голову сотрясения мозга и не по этой ли причине мне всё видится таким странным.

Хильда тоже подходит к столу и ставит на столешницу две подставки:

– Так, через две минуты всё будет готово! Фирменное блюдо тёти Урди – жаркое из кабана!

Вечер становится чертовски весёлым. Еда обалденно вкусная – я уплетаю минимум три порции, хотя никогда прежде не ел мяса кабана и вообще с большой осторожностью отношусь ко всему новому. Госпожа Урдман рассказывает истории давно минувших дней, да так увлекательно, словно сама при этом присутствовала. Вера много смеётся и, кажется, необъяснимым образом очень хорошо меня знает. Во всяком случае, то, что ей известны некоторые обстоятельства, меня поражает, к тому же она, похоже, что-то пронюхала и о посещении верзилы. Ну ладно, возможно, об этом ей рассказала Хильда. Вера упоминает о «Папиной пицце» и о том, что я бы очень удивился, если бы познакомился с папой. Но прежде чем я успеваю переспросить, Хильда, тётушка Урди и госпожа Скульдмёллер многозначительно смотрят на неё, и она меняет тему.