Мила Нокс - Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе

Значит, играть со Смертью будут четверо живых – мэр Вангели, чучельник Цепеняг, Алхимик, Санда Стан – и четверо нежителей – Маска, Ворона, Шныряла и…

Кто же четвертый? Неизвестный игрок, похитивший кость за его родителей! Теодор так ничего и не выведал о таинственной фигуре, игроке Икс. Игрока выбрала стихия огня, потому что об огне говорилось в загадке.

Тео уныло побрел по улице, но вдруг остановился снова. А что, если?.. Да не может быть. Он не мог ничего пропустить, обшарил каждый сантиметр.

Тео подумал об игроке Икс. Его должна преследовать стихия огня, подстерегать на каждом шагу, проявлять себя. Словно подтверждая эти мысли, над головой Тео раздался треск и грохот. Небо вспорола молния, ярко осветив улицу, ударила в ближайшую телегу, и Тео повалился навзничь. Воздух запах гарью, и Теодор понял, что ничего не слышит. Когда он поднял голову, в паре метров от него полыхала солома.

Теодор лежал, глядя на танец огненных язычков, и внезапно – так, как приходит в голову забытая песня, – все понял. Он – игрок огня. Это его стихия. Так же как стихия его отца. Он владел игральной костью!

Теодор с трудом поднялся на ноги. Кто-то открыл окно и закричал:

– Молния! Молния ударила!

– Какая молния, дурень?! Не время еще для грозы да и небо чистое. Дети небось пустили фейерверк! Иди спать. Не пускай сквозняк!

Окно захлопнулось. Тео подошел к полыхающей телеге, достал дневник и раскрыл его. На слегка обгоревшие страницы падали красные отсветы. Ему на ладонь вывалилась обугленная ветка, которую Север принес с места исчезновения отца.

Тео сжал пальцами дерево, ветка треснула и рассыпалась мелкими угольками. А между ними зеленоватым огоньком засиял небольшой кубик. Теодор покачал его на ладони – и сияние усилилось. В его руке горела самая настоящая звезда, такая красивая и чудесная, такая удивительно чистая, что Тео забыл про все: боль в плече, усталость, тревогу и злость.

Он смотрел и смотрел на игральную кость и не мог отвести от нее глаз.

Санда сидела на кровати, слушая, как тетя прощается с полицией. Она все рассказала, но ее предположение, что двое неизвестных подростков похитили начальника полиции Симиона Стана, вызывало только недоумение. «Вот болваны», – с досадой подумала девушка.

Она слышала, как отец кричал, а когда ринулась обратно, увидела только шляпу на земле. Он так и не вернулся, хотя полицейские обыскали все окрестности. Ни следов, ни крови. Просто взял и… испарился. Словно взлетел в воздух. Собачьи же следы никого не удивили, как и человеческие, – они были слишком далеко для похитителей. Санда хотела рассказать, что в эту собаку превратилась какая-то девушка, но поняла: лучше помалкивать, или ее попросту упрячут в дом для умалишенных.

Лицо парня, которого она застала на месте преступления, до сих пор стояло перед глазами. Девушка нахмурилась, вспоминая все в деталях.

Длинные черные волосы, вытянутое лицо. Глаза впалые, под ними – страшные тени. Ямочка на подбородке – зияющий провал. На щеке – отвратительный шрам. Санда никогда не видела столь пугающего человека. Она подумала: будь у нее такая внешность, ходила бы, не снимая с головы мешка. Про гимназию пришлось бы забыть. Единственное, что было человеческого в нелюдимце, – большие глаза с золотыми крапинками. Как солнце на древесной коре.

Санда сразу поняла, что эти двое – нелюдимцы: они не выглядели как нормальные люди. И дело не в пугающем виде, их просто что-то отличало, что невозможно описать словами. Они были… другие.

«Это не мы», – сказал парень. Он имел в виду похищение отца? Кто же тогда?

Санда задумалась и тут же вспомнила, что в кармане лежит странный предмет. Она вытащила кубик. Надо же, по-прежнему светится! Совсем как Лучезар, сказку о котором ей читал в детстве папа. Волшебный зеленый камень, подаривший огонь светлячкам.

В окно постучали.

Санда чуть не упала с кровати от испуга и удивления, а стук послышался снова.

Девушка достала лук. Подобралась к окну.

Тук-так-так… – раздалось по ту сторону.

И сердце в груди повторило перестук. Но Санда не собиралась бежать: уж какой-какой, а трусливой ее никто бы не назвал! Она приоткрыла окно, спугнув какую-то большую пеструю птицу, взглянула на исцарапанный деревянный подоконник.

– Откуда это взялось? – Санда попятилась и задела стол. Графин с водой качнулся, сделал коварный кувырок и опрокинулся прямо на нее. Санда уставилась на мокрые штаны. – Да что происходит?! Сначала дождь, теперь графин!

И вдруг в открытое окно вплыли странные звуки – такие призрачные и грустные, что Санда почувствовала невероятную тоску. Где-то за грядой холмов, покрытых редкими островками серого ноздреватого снега, играла кобза…

Звуки приближались, мелодия стала более ясной, и Санда похолодела. Это была колыбельная, которую ей в детстве пел отец.

Впервые за все время Теодор вернулся на кладбище счастливый. Он игрок! Он раздобыл игральную кость и теперь сможет участвовать в Макабре! Сыграет со Смертью, обставит ее и вернет родителей. Теодор оглянулся на свою прямоугольную тень. Пожалуй, это хороший знак. Дверь. Он откроет ее. Встретится со Смертью, и она выполнит его требование, и тогда все будет хорошо.

Осталось только найти Волшебного Кобзаря – ведь Теодор понятия не имел, где будет проходить первый тур… Впрочем, искать не пришлось. Тео сидел возле часовни, отогревая ноги у костра, и жарил гренки из ворованного хлеба, как вдруг из-за угла раздался звон: «Дзыньк-бреньк-бумц!»

– Добрый вечер!

– Доброе утро, – ответил Теодор. Так здоровались на кладбище, и он сам подхватил эту привычку.

Волшебный Кобзарь уставился на гренку, которую Теодор только что снял с ветки. Тео без слов отдал ее музыканту.

– Бог мой, бог мой! Какая вкуснотища! – В единое мгновение Кобзарь проглотил угощение и взгромоздился на бревно.

Некоторое время они так и сидели: с одной стороны – чернота, бывшая Теодором, а с другой – яркое пятно – Кобзарь.

Теодор отошел к стене часовни, где еще лежал снег, набрал его в котелок и подвесил над костром. Когда вода забурлила, Тео кинул туда сушеную мяту, которую нашел на одном заднем дворе, дал напитку настояться, потом подул и неторопливо отпил.

Кобзарь лег на бревно, наблюдая за движениями Теодора так, словно следил за важным научным объектом или разглядывал произведение искусства.

– Удивителен наш мир! – заявил он. – Пахари радуются снегу, думая, что получат богатый урожай. Влюбленные рисуют снежных ангелов. Художники копируют ледяной блеск на холсты. А для кого-то снег – лишь вода в чайнике. До чего безумен и удивителен мир людей!