К. Р. Александр - Зона ужаса

– Идёмте, ребята. Больше тут делать нечего, – говорит она. – Я скоро в ледышку превращусь.

– Э-э, может, нам стоит её сохранить? – Дешон ищет коробку лучом фонарика.

– Не хочу иметь с ней дела, – заявляет Эйприл. – И вообще постараюсь забыть, что сегодня случилось.

– Ну и правильно, – одобряю я.

Кайл хмуро кивает. Мы уже собираемся уходить, как вдруг голос Дешона примораживает нас к месту.

– Ребята, – с дрожью в голосе окликает он.

Мы оборачиваемся.

Его фонарик подсвечивает могилу, но не гору вынутой нами земли, а само надгробие. То самое, на котором ещё недавно краснела надпись «Найдите меня».

Она исчезла!

– Кто это сделал? – спрашивает Эйприл, хватая мою грязную руку. Ладонь у неё липкая и потная.

– Не знаю, – отвечаю я.

Кайл шагает к надгробию, будто собирается его коснуться, и замирает, качая головой.

– Наверное, кто-то подкрался, пока нас отвлекала Каролина.

– Я ничего не слышал, а баллончик с краской всегда шипит, – замечает Дешон.

– Видимо… – шепчет Кайл, но обрывает себя, понимая: любое объяснение будет столь же надуманным.

Здесь никого не было, только мы.

Мы одни.

И всё же кто-то… или что-то изменило слова на могильном камне!

От новой надписи меня до костей пробирает озноб:

Кошмары начались.

Я не верю своим глазам.

КОШМАРЫ НАЧАЛИСЬ.

КОШМАРЫ НАЧАЛИСЬ.

Зловещие слова эхом отдаются в голове. Кто-то пришёл и вывел их. Прокрался к надгробию за нашими спинами. Но как? Дешон прав: здесь тихо, слышен лишь шелест листьев. Никто не мог оставить надпись незаметно для нас. А если смог, куда потом делся? На кладбище никого, даже Каролины уже не разглядеть.

Мы одни.

– Просто чья-то мерзкая шутка, – бормочет Кайл.

Похоже, всё это ему не нравится.

– Как понимать эту надпись? Что думаешь? – шепчу я.

Не знаю, зачем спрашиваю. Знать ответ совершенно не хочется.

– Думаю, что из некоторых старшеклассников остроумие так и брызжет, – отвечает Кайл. – Ладно, пошли отсюда, пока они не вернулись и не попытались разукрасить из баллончика уже нас.

Он направляется прочь от могилы.

Дешон не трогается с места, мы с Андре тоже. Я обмениваюсь с ним взглядом. Так и тянет сказать: «А ведь я не хотела сюда идти», и даже заорать, потому что именно он меня в это втянул. Иначе я бы мирно сидела дома и думать не думала о дурацкой записке и дурацком розыгрыше.

Издёвки Каролины до сих пор грохочут в ушах, и я на время забываю о надписи на могильном камне. Хочется чем-то бросить, что-то разбить. Кричать, плакать, пинаться.

Но я не делаю ничего. Только когда Андре прикасается ко мне, я осознаю, что до белизны в костяшках сжимаю в кулаки дрожащие руки.

– Он прав, – глядя на Кайла, заключает Андре. – Нам лучше уйти.

– Да, я уже заледенел здесь, – поддерживает Дешон.

А я так киплю от ярости, что не замечаю холода, но Андре, разумеется, прав. И Кайл прав. Всё это просто глупый розыгрыш, а гадкая Каролинка просто верна себе. Чем быстрее я окажусь в своей постели, тем счастливее буду. Притворюсь, будто мы с Андре просто разошлись по кроватям после глупых фильмов и конфетно-попкорнового обжорства. Притворюсь, будто всё это сон.

Но сначала нужно смыть грязь с рук… И выбросить из головы клоуна.

– Тебе не кажется, что мы должны её снова зарыть? – Дешон показывает в ту сторону, куда я выбросила дурацкую жестянку.

– Хочу домой, – покачав головой, говорю я.

Андре молча сжимает мою ладонь.

Мы спускаемся с холма вслед за Кайлом и выходим с кладбища. Я не оглядываюсь. Ни разочка.

По крайней мере, пока не добираемся до ворот, а там я не выдерживаю. Такое чувство, что за мной наблюдают.

На кладбище горит огонёк. Свеча.

Опять!

Кто-то снова зажёг тыкву.

И, честное слово, из темноты проступает что-то, подкрашенное резким оранжевым светом.

Человеческая фигура. Она машет нам вслед, а мы бросаемся наутёк.

Ведь это не просто фигура.

Клоун.

К тому времени, как добираюсь домой, меня всю колотит. Холод тут ни при чём, неожиданная встреча с этой дурой Эйприл и её дурацкими дружками на дурацком кладбище – тоже.

Всё из-за дурацкой жестянки.

Влетаю к себе в комнату и хлопаю дверью. Плевать, если отец услышит. Всё равно не войдёт и не поездит по ушам. Даже устрой я вечеринку, он бы и слова не сказал, если бы думал, что это делает меня счастливее. Помогает смириться с утратой.

Устраивай сколько душе угодно.

Я срываю с себя пальто, швыряю в угол и сжимаю в руках два бумажных комочка.

Кто-то издевается надо мной. Кто-то хочет меня разыграть.

Так вот, я на это не поведусь. Никто меня не запугает. Никто!

Я плюхаюсь перед зеркалом и таращусь на собственное отражение. Глаза красные. Неужто плакала?

Нет.

Конечно же нет.

Это от холодного воздуха. Ветра. Злости.

Наверняка Эйприл причастна к розыгрышу. Это всё она и её дурацкие дружки! Вот кто затащил меня на кладбище! Вот кто подбросил записку и закопал жестянку!

Но как они узнали? Откуда?

Я разжимаю пальцы, и скомканные листки падают на пол. Вначале я просто смотрю на них, жарко дыша. Даже не верится, что кто-то затеял такое.

Ну ничего, она мне за это заплатит.

Все они заплатят!

Я подбираю один из клочков бумаги. Рука дрожит от гнева. От очень-очень сильного гнева.

Эту записку сегодня днём я нашла у себя в шкафчике. Почерк незнакомый:

Жду тебя, Солнечный Зайчик.

В полночь. На старом кладбище.

Так меня называет только один человек. Никто, кроме отца, не знает этого прозвища, но он попросту не мог написать записку или быть причастным к сегодняшнему.

Я долго разглядываю клочок бумаги в руках.

Хочется его сжечь. Закопать. Порвать на тысячу ошмётков.

Но я снова его сминаю и выбрасываю в мусор.

Под ногами лежит ещё один.

Разглядываю и его… пока не начинают болеть глаза, а из соседней комнаты не доносится отцовский храп. Затем из углов наползают тени, стены смыкаются, и я падаю, падаю…

Тряхнув головой, заставляю себя встать и подбираю листок. Рывком открываю тумбочку, забрасываю его в ящик и захлопываю. Выключаю свет и закрываю глаза.

Но даже в полной темноте передо мной чётко, как днём, стоит картинка со второго листка. Фотография, которая непонятным образом оказалась на кладбище.

Напоминание о том, что надо было похоронить ещё год назад.

Обычно заснуть для меня не проблема.

Для Кайла тоже, и сегодня не исключение: он сопит на полу рядом, подложив под голову руку. Отключился почти сразу, когда мы добрались до дома. О том, что случилось на кладбище, разговаривать не стал. Не могу его винить, я и сам не хотел.