Александр Тюрин - Клетка для буйных. Программируемый мальчик.

Марина тут почему-то покраснела и закашлялась.

— Э…а какая разрешающая способность у телевизора?

Разрешающая способность? Вопрос на сто долларов, как сказал ковбой в одном фильме. Быстренько соображаю:

— Папа разрешает мне все смотреть.

Она хихикнула и взглянула на меня, как на Петю Жарова.

— Я, — говорит, — про количество строк на экране.

Тоже мне, отличница! Нет, чтобы спросить о чем-нибудь человеческом. Сколько стоит, например. Или когда можно в гости прийти, кайф словить.

— Ну и дура, — отвечаю.

Тогда она посмотрела на меня, как на Хлумова, но не обиделась. Сказала, глупо ухмыляясь:

— Лирик недоразвитый, — и жест сделала.

Стал я думать, как ее на место поставить, а она уже любопытствует:

— Ну, что там в лагере? Не обижали?

— Да кто меня обидит, — веско говорю. — Кому себя не жалко? Я ведь физически бить не стану, пачкаться. У меня удар психический.

Марина засомневалась, но видно было, что скучать перестала. Психическая сила — это тема.

— Давай-давай, ври, — подбодрила она меня.

— Чего зазря врать, — спокойно продолжаю я. — Было бы кому. Для тебя и правда сойдет.

И наврал ей про то, как тренировал в себе летом психическую мощь. Будто бы начал с кузнечика — посадил в банку и несколько дней взглядом подавлял его волю. Наконец получилось. Потом навострился бабочек на лету сбивать. А когда силу свою узнал, то за вредных людей взялся, были у нас такие. Во-первых, один белобрысый кент из моего отряда — идиот липучий. Во-вторых, наша вожатая — натуральный шизик. И особенно начальница лагеря — эта вообще дрессировщица. Наверное, в цирке подрабатывает — ослов воспитывает. Так я однажды момент поймал и всех их разом подколол. В столовой это было. Белобрысый кент второй стакан киселя выпросил, нес его обратно мимо начальского стола, тут я и вмазал. Мысленно, конечно. Белобрысый споткнулся, шмякнулся, а весь свой любимый кисель — той самой вожатой за шиворот. Она завизжала, подпрыгнула от испуга, тут я влет и ее снял. А она, не будь дурой, схватилась рукой за первое попавшееся, чтобы не упасть. Первым попавшимся оказалось лицо начальницы лагеря, которая очень кстати сидела рядом. Вожатая, конечно, упала, и заодно опрокинула начальницу лагеря вместе со стулом. Та только ножками дрыгнула. Дальше вообще спектакль! Дежурный по столовой как раз тащил кастрюлю с киселем. Но за него не беспокойтесь, он удержался на ногах и даже кастрюлю из рук не выпустил, только кисель на клиентов опрокинул. Так они и лежали, в киселе мокли. Больше, между прочим, кисель в столовой не варили. А я понял, что растрачивать психическую силу на дураков бесполезно: они становятся еще вреднее, а ты без киселя остаешься.

Объяснил я все это грамотно, популярно, с использованием серьезных слов. Наверное, поэтому Марина не очень-то и поняла. Она спросила, приостановившись:

— Саш, а что такое медитация?

Я сказал:

— Это когда спишь и видишь, чего хочешь.

Ей понравилось, она даже загорелась:

— Меня научишь?

Пока я думал, чем бы еще ее удивить, мы уже к школе подошли. А дальше…

…начался новый учебный год. Строго говоря, учебный год начался вчера, первого сентября, когда состоялся Урок Мира и Единства, а потом школьников распустили по домам. Сегодня же — второе сентября, первый день настоящих занятий.

К счастью, Саша Токарев не забыл взять с собой сменную обувь, поэтому он благополучно преодолел пост бдительных дежурных по вестибюлю. Но попасть в класс с первого раза не удалось. Беспощадные девочки из санитарного патруля отправили его мыть уши и шею. Странно, в прошлом году проверяли только руки.

Когда грянул звонок, возвестивший начало первого урока, все чинно расселись по местам. В наступившей тишине Матильда величественно прошествовала к учительскому столу. Собравшиеся почтили приход педагога вставанием.

— Здравствуйте, дети. Садитесь.

— Здравствуйте, Мария Теодоровна!

— Я чувствую, в этом году будет много двоек, — констатировала учительница, окинув взглядом детские лица. И подмигнула классу, довольная шуткой.

«Вливания начались», — тоскливо подумал Саша Токарев.

Но через пять минут эта мысль забылась: свирепая математичка приступила к объяснениям. Она увлеченно беседовала с доской, покрывая ее загадочными письменами-формулами, которые тут же стирала. Атмосфера разрядилась, класс расслабился. Наиболее воспитанные шептались, остальные просто разговаривали. Да и разве не о чем было поговорить? Многие занялись своими делами: кто-то кидал шарики из жевачки, кто-то шуршал конфетами, кто-то азартно шипел: «Ты — труп!» и лупил по кнопочкам своего «Геймбоя».

Рядом с Сашей Токаревым сидела Марина Мерецкая, главный ценитель Сашиного творчества. Впереди надежно прикрывал Петя Жаров, его здорово было хлопать по спине. Не кулаком, конечно, а ладонью или учебником. Отличный звук, гулкий. А сзади располагались Саша Чернаго и Лена Печкина, или попросту Алекс и Печка. Хорошая подобралась компания. Лена Печка первая пригласила соседей пообщаться, она пощекотала Сашу Токарева рисовальной кисточкой за ухом и нежно зашептала:

— Сашка, привет! Говорят, ты разбогател?

— Я у него вчера был, — вступил Алекс. — У Токинга классная аппаратура, я от одного вида забалдел. Везет же дуракам.

— А «Свисти Свинс» есть у Сашки? — спросила Лена.

— Чего это? — Алекс не врубился.

— Ну, группа такая.

— Во-первых, не группа, а певица, — пояснил Саша Токарев, наконец удостоив общество вниманием. — Знать надо. Во-вторых, не «Свисти», а «Свистни». Псевдоним у нее такой — Свистни Свинс, — он подумал и прибавил. — Псевдоним — это кликуха по-нашему.

Тут и Марина повернулась.

— У него все есть. Теперь к нему каждая фря проситься будет.

— Сама ты фря, Мерецкая, — не сдержалась Лена. — Сама ты к Токингу бегаешь. Правда, Сашка?

— Вы еще моих часов не видели, — немедленно отозвался Токарев. — Я их вчера забыл взять. Смотрите. — И он торжественно показал левую руку. Все послушно вытянули шеи.

— Я уже видел, — заметил Алекс, — класс!

Лена Печка выдала очередь:

— А чьи они? Какая фирма? А что они делают?

— На перемене покажу, — солидно пообещал Саша Токарев.

Вдруг ожил Жаров. Повернулся чуть ли не с партой.

— А мне, мне!

Алекс вступился:

— Токарь, дай Барабану поиграть. — И пошутил: — Только смотри, чтобы случайно не сел на них.

Саша Токарев расстегнул браслет и потряс часами перед лицом Жарова. Тот уныло посмотрел и промычал, насупившись:

— Отстань…

— Эх, Барабан, — сказал Саша, похлопывая Жарова по спине. — Ни одного нового слова за целое лето не выучил. Например, «брось».

Тут Сашу щелкнули по макушке свернутой тетрадкой. Это был Хлумов с соседнего ряда. Хлумов не имел ни клички, ни имени — только фамилию.