Наталия Авшалумова - Сказка о Девочке с изумрудными волосами

Ранним утром в подвале было темно, но уже брезжил рассвет. Девочка услышала, как открываются засовы на дверях. У нее почти не осталось сил повернуть голову, но, справившись с этим, она увидела, как медленно, с ужасным скрипом отворилась тяжелая стальная дверь и в проеме появился силуэт. Вначале она не могла различить фигуру. Были слышны только шаги, легкие, не имеющие ничего общего с тяжелой поступью колдуньи. Чем ближе подходил гость, тем отчетливее она осознавала, что всё-таки не справилась, ее мозг не выдержал такого долгого одиночества. Она сошла с ума. Иначе как объяснить то, что к ней приближалась… она сама, Девочка с изумрудными волосами. Только не изможденная, обессиленная затворница, какой она стала, а та, из прошлой жизни, где когда-то была счастлива.

– Не думай, что ты бредишь, это я. Как тебе мой сюрприз? Нравлюсь? Что ты молчишь? Ну, давай же, давай! Приходи в себя! Мне интересно, как ты меня находишь?

Твои друзья были в восторге, когда вновь тебя увидели.

– Что ты говоришь, ты видела моих друзей?

– Не только видела, дорогуша. Я жила в твоем доме.

– Но зачем тебе это понадобилось?

– Я хотела побыть тобой, пожить твоей жизнью и впитать любовь, которую ты отказываешься мне продать.

– У тебя получилось?

– Должна признаться, нет. Вначале все шло просто замечательно, все были без ума от счастья, что увидели тебя живой и невредимой, но через некоторое время все стало рушиться. А во всем виноват этот дурень, твой дружок филин, будь он неладен! Он первый заподозрил неладное. Все время заглядывал в глаза. А уж как я старалась, делала все точно, как ты! За долгие годы я хорошо изучила тебя, так мне казалось. Но нет. Филин все присматривался ко мне, а потом заявил, что и хожу я по-другому, и движения мои стали резкими, а потом вообще сбрендил, заявил, что глаза у меня не те, другие глаза…

– Другие глаза? Это как?

– Он не увидел в них какого-то огня. Можно подумать, что глаза – это печка или камин.

– Наверное, имел в виду выражение глаз, он не увидел в них того, к чему привык за долгие годы нашей дружбы.

– Это к чему же он привык?

– Ты никогда не слышала, что глаза – это зеркало души?

– Опять умничаешь? Какое зеркало? Глупости это все, сказки, которыми вы, люди, себя убаюкиваете, лишь бы уйти в мир иллюзий, подальше от реальности. Нет никакой души, я это точно знаю! Есть тело, пока оно полно сил, человек живет. Износилось – человек умирает. Вы все смертны, и век ваш короток.

– Да, мы смертны, но мы можем любить, всем сердцем, всей душой, идем на смерть ради любви, а если ненавидим, то тоже всем сердцем, от души. Я долгие месяцы нахожусь у тебя в плену из-за такой простой вещи, как любовь, ведь именно это ты пытаешься у меня купить?

И я точно знаю, что любовь – это когда ты не хочешь засыпать, потому что явь лучше, чем сон. Мать любит своего ребенка, мужчина любит женщину, и в этом их сила. Никто и ничто не изменит наш мир. Любовь стоит во главе всего, а не разум. Когда подключается разум, пропадает любовь. Когда человек может ответить, почему он любит и за что, – это уже не любовь, а просто хорошее отношение. И ты не понимаешь таких простых вещей? Не верю, ты лукавишь. У тебя есть все, но нет такой «малости», как любовь, и ты бедна. Ты ненавидишь меня за то, что, по твоим словам, я пронизана любовью. Так отними ее у меня, попробуй. Убей меня, выпей мою кровь, но ты не сможешь погубить мою душу, потому что не знаешь, что это такое. Можешь даже вырвать у меня сердце и съесть его, но и это никогда не приблизит тебя к твоей мечте! Не видать тебе любви, проживи ты еще сто веков!

И с этими словами девочка, обессиленная, упала на пол. Когда она пришла в себя, колдуньи рядом не было.

Но вскоре дверь отворилась, и в темницу вошла хозяйка замка в сопровождении шести черных во́ронов. Пленница почувствовала, что развязка близка, и, гордо подняв голову, посмотрела прямо в глаза ведьмы. В тот миг ей было совсем не страшно, она с невероятным облегчением ждала своей участи.

– Да, ты правильно поняла, я решила твою судьбу. Ты не покорилась мне, но и я еще не проиграла. Я отпускаю тебя на волю. Ты не ослышалась – иди и попробуй выжить теперь, в новой, неожиданной для тебя ситуации.

– О чем ты говоришь?

– Увидишь сама, не сразу, но постепенно поймешь, что жизнь в моем замке, когда ты была прикована цепями к столбу, – рай. Я не смогла изменить тебя, но я изменю ситуацию. Ты потеряешься, заблудишься. Иди же, мы еще встретимся. Я не смогу лишить себя удовольствия увидеться с тобой вновь.

– Я потеряюсь, заблужусь? Да я знаю каждый кустик, каждую былинку, мной все исхожено тысячу раз, этого не может быть. Я понимаю язык зверей и птиц, они всегда помогут мне найти дорогу.

– Ну, иди, иди же смелее вперед.

Девочка очнулась от холода. Она лежала на земле возле реки. Ее бил сильный озноб, что неудивительно, так как платье промокло насквозь и она была босиком. Попыталась встать и не смогла, ноги плохо ее слушались. За долгие месяцы, что провела на цепи, девочка почти разучилась ходить. Очень медленно она сделала сначала один неуверенный шажок, затем другой.

С каждым последующим возвращалась сила. Оглядевшись, она узнала место, где находилась. По весне на крутых берегах реки она с друзьями всегда рвала черемуху, и еще долго потом в доме стоял пьянящий аромат белых цветов. Мама всегда ругала ее, говоря, что невозможно дышать от терпкого запаха, а Девочке с изумрудными волосами казалось, что лето не вступит в силу, пока в комнату не принести черемуху и не насладиться ее пряным духом.

Бывшая пленница пошла вдоль берега, стараясь не поранить свои бедные ножки.

Лето было в самом разгаре. Природа предстала перед ней во всем своем великолепии. Глазам, отвыкшим от яркого света, поначалу было больно. Очень скоро платье высохло, и она согрелась настолько, что первый раз за последние месяцы почувствовала, что ладошки становятся горячими, как раньше. В той жизни, до подземелья, она никогда не носила варежек. Даже в самый лютый холод ее руки своим теплом могли согреть и маленькую птичку, дрожащую на ледяной ветке, и бельчонка, упавшего в сугроб.

Спустившись к воде, девочка наклонилась. На водной глади она отразилась, как в зеркале, и стала внимательно себя разглядывать. Лицо было гладким, глаза не опухшими от слез, а спокойными и ясными. Да и волосы, явно прежние, изумрудные, струились по плечам и плавно спускались на спину. Она себе понравилась. Как могло произойти, что за столь короткое время от состояния забытья до «воскрешения» на знакомом берегу силы ее восстановились так быстро?

Ей ужасно захотелось увидеть своих родных и друзей. Она почти побежала туда, где родилась. Выйдя на опушку леса, она не поверила своим глазам. Ее родного Дома не было. Место, без сомнений, то же. Она не ошибалась. Вон воздушный змей развевался в небе, привязанный к старой березе. Этого зме́я ей сделал отец прошлой весной, и получился он ярким, красочным, взмывал высоко в небо и парил очень долго, не хуже, чем у китайских мастеров, которые славились изготовлением «воздушных драконов», как их называли.