Наталья Жаворонкова - Уникум

Вновь кабинет профессора наполнился гомоном.

– Друзья мои, – попытался успокоить коллег Катуяма, – подумайте, придет ли в голову этому болвану Бладреду, что я сам после того, что случилось, отправлюсь в НРУ-1? С его точки зрения это полный идиотизм, не так ли? Он обвел взглядом всех присутствующих.

– Профессор, но это слишком большой риск, – начала было Багирова.

– Кира-сан, – прервал ее Катуяма, – я уже старик и, если попадусь в лапы негодяя Бладреда, не думаю, что он сможет мне чем-то угрожать. Самое дорогое, мою дочь Инако, он уже отнял у меня. —

В глазах профессора за толстыми стеклами очков стояли слезы. Он глубоко вздохнул и продолжил: – Однако я надеюсь, что мое перемещение останется незамеченным. Вчера я закончил новый защитный пароль Кибрэ. Если мы подключим его к системе безопасности, у нас будет хотя бы несколько дней надежной защиты.

– На то, чтобы взломать старый пароль, генералу потребовалось больше двух лет, – тихо произнес Шарадов, качая головой. – И мы думали, что он не сможет взломать его никогда. Да-с… Ты прав, Черуки-сан, надо вести счет не на годы, а на дни.

Боевики Бладреда в бордовых плащах стояли посреди взорванной комнаты и трясли головами, пытаясь прийти в себя после внезапного помутнения в мозгах. Их командир, Скрипучий, тяжело дыша, скомандовал:

– Прервать операцию!

Один из боевиков, тот, что застрелил Тома Грина, оправился от замешательства быстрее других и вскрикнул:

– Но почему, сэр? Мы еще успеем, сэр, мальчишка не мог далеко уйти!

– Заткнись, ублюдок! Нам не нужен шум в городе.

– Но, сэр, – поддержал первого его товарищ, – какой шум? Просто догнать его да скрутить.

– Операцию прекратить! И всем заткнуть свои мерзкие пасти! – Он едва стоял на ногах, жадно хватая ртом воздух.

– Добить этого щенка, сэр? – предложил первый боевик, указав на лежавшего без сознания Арсена.

– Сам сдохнет, – отозвался Скрипучий. – Убираемся отсюда.

Запахнувшись в длинные плащи, они бегом спустились по давно не мытой лестнице. Неподалеку раздался вой полицейской сирены.

– Сэр, кто-то из жильцов вызвал полицию. Наверное, взрывы услышали.

– Молодец, догадался! Понял теперь, почему я велел убираться, идиот?

Боевики прибавили шагу, их пыльные плащи развевались на ветру. Через три квартала Скрипучий вдруг остановился как вкопанный, с силой обхватил голову руками, согнулся пополам, потом, резко выпрямившись, завопил на свой отряд:

– Ублюдки! Козлиное отродье! Где мы?!

– Сэр, что с вами? Мы на улице Эйфеля, направляемся в штаб… – растерялся убийца Тома.

– Упустили! Мы его упустили… уэм-м-м… – Скрипучий завыл, как шакал. – Неужто не видели, что я не в себе, идиоты? Приказ был схватить Орлова, а всех остальных уничтожить.

– Никак нет, сэр, вы приказали операцию прекратить, – напомнил боевик.

– Я?! Да не я это был! Во мне сидел кто-то, – Скрипучий грязно выругался. – Мною кто-то управлял.

– Так точно, сэр, с нами было то же самое! – подхватил боевик. – Как будто газа галлюциногенного вдохнули. Но потом все быстро встало на свои места.

– Газ, думаешь? – Скрипучий недоуменно посмотрел на своего боевика.

– Не могу знать, сэр. Но похоже, сэр.

Перестав контролировать действия Скрипучего, Арсен последним усилием воли вернул свое сознание в тело биотвинера Артура, лежавшего на полу в квартире на площади Рузвельта, и медленно открыл слезящиеся глаза. Обвел взглядом комнату: окна и двери разбиты, мебель поломана, на ковре бездыханный Том Грин… Сил не было не только на то, чтобы подняться, – Арсен не мог даже пальцем пошевелить. Из коридора послышались торопливые шаги и крики. Потом в дверном проеме нарисовалась фигура толстого полицейского в голубой рубашке с короткими рукавами, мокрой от пота, по его круглым щекам тоже струился пот. За ним в комнату ввалилось еще несколько полицейских.

– Ричи, посмотри, кажется, парень живой, – сказал толстяк.

Ричи, долговязый молодой полицейский с тоненькой щеточкой усов, склонился над Арсеном.

– Все будет хорошо, парень, – сказал он, осматривая мальчика. – Где болит?

Арсен не мог вымолвить ни слова. Он почувствовал, как сознание его затуманивается, и мгновенно провалился в глубокий сон.

– Похоже, сознание потерял, – сообщил своему боссу Ричи.

– «Скорую» вызвали? – обратился толстяк ко второму помощнику, топтавшемуся в дверях. Тот утвердительно кивнул. – Отлично, пусть увозят мальчишку, а мы тут осмотримся.

– Шеф, похоже, взорвали одновременно все окна и двери, – сказал второй помощник, в то время как приехавшие врачи уже укладывали Арсена на носилки.

– Да, Шон, так и есть, – подтвердил толстяк. – Попробуем найти хоть какие-нибудь улики.

В проеме двери, разделявшей комнату и кухню, показался еще один полицейский. В руках он держал блюдо с разрезанным черничным пирогом.

– Шеф, кажется, тут был праздник, – сказал он. – Смотрите, пирог еще теплый. А на кухне, видимо, хозяйка квартиры… но она мертва.

– М-да, кому-то этот праздник, похоже, мешал. Может быть, парнишка, когда придет в себя, что-нибудь расскажет…

На следующее утро из дома на далекой окраине города Сиэтла-241 вышла молодая женщина с маленькой девочкой. Вьющиеся черные волосы женщины трепал горячий ветер, ее легкий сарафан давно выцвел, но все равно был ей к лицу. Девочка, одетая в маечку и короткую юбку, крепко держалась за мамину руку. Пройдя несколько шагов, они увидели мальчика, лежащего прямо на земле.

– Эй, мальчик! Ты жив? – Женщина, склонившись над Ником, потрясла его за плечо. – Как тебя зовут?

– П-пить… – Это все, что он смог вымолвить, еле шевеля потрескавшимися губами.

– Эмма, принеси воды, – сказала женщина девочке, которая пряталась за маминой спиной.

Эмма быстро побежала через двор.

– И давно ты тут лежишь? – Женщина провела рукой по волосам Ника. – Чумазый весь… Откуда ты? Ладно, молчи. Сейчас напьешься, тогда поговорим. – Она села на корточки и положила его голову себе на колени.

Обратно Эмма шла тихонько, боясь расплескать воду.

Женщина помогла Нику приподняться и поддерживала кружку, пока он пил.

– Спасибо, – сказал он, допив все до капли.

– Не за что, – отозвалась женщина, улыбаясь. – Может, скажешь, как тебя зовут и где ты так измазался?

– Меня зовут Никита. А грязь – это, наверное, от взрыва.

– От взрыва?! – Глаза женщины округлились. – Уж не хочешь ли ты сказать, что был на площади Рузвельта, когда там прогремел взрыв?

– А… вы откуда про это знаете?

– Да по радио еще вчера вечером передавали. Так ты оттуда прибежал? Ничего себе! Километров двадцать, а то и все двадцать пять будет!