Юрий Томин - Карусели над городом (С иллюстрациями)

— Поезжайте на Старый Разъезд.

Так во второй раз за сегодняшний вечер появился в бане на Старом Разъезде синий мальчишка.

— Что-то сегодня много синеньких, — покачала головой дежурная, провожая отца и сына в отдельный кабинет с ванной. — Хоть бы сгорела она, эта фабрика. Ты бы, гражданин, не оставлял это дело, написал бы в газету, глядишь, и турнут директора. А новый призадумается…

Чувствуя на спине сверлящий взгляд сына, Арсений Петрович шмыгнул в ванную комнату. Он проделал это так быстро, что дежурная не успела предложить ему «черного» мыла.

Бориса пришлось отмывать в пяти водах.

Алексей Палыч проворочался всю ночь, так ничего и не придумав.

Встал он с тяжелой головой и от завтрака отказался. Его не спросили — почему. Его вообще мало о чем спрашивали в последние дни. Домашние видели, что он похудел, стал беспокойным. Но его не трогали и не расспрашивали, словно боялись узнать нечто ужасное. Анна Максимовна не говорила о домашних делах, Татьяна перестала делать замечания.

Никто еще ничего не знал, но предчувствие какой-то беды висело в воздухе. Ощущение было такое, словно в доме была спрятана бомба с часовым механизмом, — все слышали тиканье и все делали вид, будто ничего не случилось.

Сегодня опять экзаменационный день.

Но не случайно говорят: утро вечера мудренее. Едва Алексей Палыч вышел из дома, его осенило. Он все время пытался справиться в одиночку. Ну, с Борисом. Пожалуй, Борис сделал даже больше, чем он. Но теперь и сам Борис попал в тяжелое положение. Нужно поберечь его самолюбие — его нельзя возвращать в лагерь в роли героя. Хватит того, что ему достанется дома.

Алексей Палыч решил, что сегодня же сходит к Куликовым домой, поговорит с родителями, постарается как-то помочь Борису.

Но сейчас самому Алексею Палычу нужна была помощь. И срочная. Неизвестно ведь, где сейчас находится и в какую дверь стучится оскорбленный парикмахер. Старики встают рано…

И вот — идея! Нужно увезти Феликса из Кулеминска! Увезти к кому-нибудь из друзей.

Друзей у Алексея Палыча накопилось довольно много. Правда, дружба была односторонняя и односезонная. С тех пор, как Алексей Палыч обжился в Кулеминске, с той поры, как умерли родители Анны Максимовны и у Мухиных образовался собственный дом, друзья по институту все чаще стали вспоминать Алексея Палыча.

Дружеские отношения вспыхивали каждый год с новой силой в начале июня и с такой же силой затухали в конце августа. Друзья наезжали поодиночке и семьями, ночевали в доме, раскидывали во дворе палатки, ходили за грибами и ягодами, рыбачили на дальних озерах, называли Алексея Палыча «стариной» и спрашивали, почему он не пишет диссертацию.

В конце августа друзья исчезали.

Конечно, Алексея Палыча приглашали вместе с женой в город, обещали билеты в театр и на концерты, грозили даже какими-то путевками в санаторий.

Но Алексей Палыч по субботам был занят в школе, а на один день смысла не было ездить.

Санаторий же для него вообще был понятием отвлеченным — нечто вроде Антарктиды.

И вот нужда заставила Алексея Палыча вспомнить о друзьях. Удивляясь тому, как эта простая мысль не пришла к нему в голову раньше, он поспешил на почту.

Разменяв рубль на пятнадцатикопеечные монеты, Алексей Палыч оседлал автомат.

Еще не было восьми — все друзья оказались дома.

Первый очень обрадовался Алексею Палычу, но когда зашла речь о том, чтобы на десять дней приютить мальчика — очень послушного мальчика, — сказал, что, к великому сожалению, на днях, ну буквально завтра, улетает в командировку.

Второй друг пришел в полный восторг, но тут же выяснилось, что у него в квартире идет ремонт. И надолго — «Ты же знаешь этих мастеров!» — на все лето.

Третий друг — надо же такое совпадение! — как раз сегодня уезжал в отпуск…

Затем друзья начали повторяться: отпуск, ремонт, командировка, ремонт, ремонт, отпуск…

На десятом друге обозначился некоторый сдвиг: десятый чужим голосом сообщил, что он умер этой зимой.

И только на одиннадцатом звонке, к концу второго рубля, Алексею Палычу повезло: Феликса согласился принять человек, который никогда не приезжал к Алексею Палычу и не обзывал его «стариной». Но они когда-то вместе были на практике, и у Алексея Палыча случайно сохранился его телефон.

Значительно повеселев, Алексей Палыч направился в школу. Он решил увезти Феликса сразу же после экзамена. О том, что будет спустя десять дней, он пока не загадывал. Там посмотрим, может, обойдется…

С задней стороны школы уже прогуливался Борис.

— Он там? — спросил Борис, кивая на дверь подвала.

— Конечно, — ответил Алексей Палыч. — Как у тебя?

— Пока никак. Вчера я спать лег, а сегодня они на работу ушли. Вечером будут разбираться. Алексей Палыч, я думал, думал… Жутко не хочется опять в лагерь. Будем там дурачками ходить…

— А в лагерь и не надо. Я все устроил. Идем к Феликсу.

Когда они вошли, Феликс стоял возле лабораторного стола. Вид у него был невеселый. Алексей Палыч подумал, что Феликсу тоже не хочется возвращаться в лагерь, и поспешил его обрадовать:

— Феликс, в лагерь больше вы не поедете.

— Вообще-то жалко, — вздохнул Феликс. — Мне там нравилось. Но теперь это уже неважно.

— Сегодня я отвезу тебя в город. Там ты поживешь с одним человеком всего десять дней. Он хороший человек. Он сведет тебя в музей, в кино, вы сходите в детский парк, покатаетесь на каруселях.

— А Боря?

— Боря пока останется здесь. У него сейчас, понимаешь, некоторые трудности… Но я уверен, что вы еще встретитесь.

— А я уверен, что нет, — сказал Феликс. — Боря, я тебе очень надоел?

— Вчера я на тебя здорово разозлился, — ответил Борис. — А сегодня встал — вроде ничего. Если бы ты не полез в речку, жили бы себе спокойно.

— Разве в лагере ты жил спокойно?

— Не очень, — признался Борис. — Но терпеть можно.

— И ты согласился бы терпеть еще?

— Ну… если нужно… не бросать же тебя одного.

— Одного… — задумчиво повторил Феликс. — Да, одному, наверное, трудно. Я продержался дольше всех. Наверное, потому, что был не один.

— Я тебя не понимаю, — сказал Алексей Палыч. — Что значит «продержался»?

— Меня отзывают, Алексей Палыч.

— Что значит «отзывают»? Феликс, ты подключился?

— Конечно! — сказал Феликс. — Я подключился, когда вы ушли. Я не хотел подключаться, но это от меня не зависит. Меня хотели отозвать сразу, я еле упросил, чтобы мне разрешили с вами попрощаться.

— А ты не мог попросить, чтобы тебя оставили?

— А зачем? — невесело усмехнулся Феликс. — Чтобы вам опять со мной мучиться? Вам-то от меня нет никакой пользы.

— А это уж не твое дело, — сказал Алексей Палыч. — И не все в нашем мире измеряется пользой.