Юлия Вознесенская - Юлианна, или Игра в «Дочки-мачехи»

— В таком случае моя проблема как раз в твоем ключе — мачеха и падчерицы. Устрани их, а? Это ж тебе нетрудно!

— Это на первый взгляд, скорпионочка, только на первый взгляд! Падчерицы-то у тебя верующие, церковные, ведь так?

— Ну, так.

— Значит, прежде чем до них добраться, надо ангельскую защиту пробить и молитвенную ограду устранить. Мне такое, извини, не под силу, тут нужен специалист особого профиля!

— Выходит, ты мне помочь не можешь…

— Да уж, прости, змейка!

— Жаль… Выходит, зря я к тебе пришла. Ну, а лечишь-то ты как, Ага? У тебя ж нет никакого медицинского образования!

— А зачем оно мне? Я ведь на кожных болезнях специализируюсь.

— Остроумно! Мази-шмази, таблетки-горошки, ванночки да витаминчики — и порядок! Никто не выздоравливает, но никто и не умирает. Никакого риска.

— Примерно так. Сечешь, медяночка!

— А что это ты так осторожничать стала, Ага? Прежде ты неплохо зарабатывала, работая на устранение.

— Времена меняются, пиявочка. То есть, они еще не переменились, нас пока особо не преследуют, не гоняют и даже почти не разоблачают. Но старшие маги и низшие силы предупреждают, что вот-вот начнется…

— Опять будет охота на ведьм?

— Хуже.

— Что же может быть хуже?

Старая ведьма оглянулась по углам, наклонилась к самому уху Жанны и громким шепотом произнесла:

— Призрак бродит по России, призрак смерти атеизма! В стране все больше людей начинает верить в Бога, тысячами крестятся, — и вот этой-то православной волной всех нас накроет и смоет подчистую! Ни ведьм, ни магов, ни экстрасенсов в России вообще не останется! — глаза ведьмы при этих словах расширились и потемнели от ужаса.

— Какой кошмар! А может, это только слухи? Разве христианство это не просто мода, которая как пришла, так и уйдет?

— Увы, нет! Мода бывает на заграничные тряпки, на танцы, на азартные игры, наркотики и всяческое распутство, а не на христианство. Поди-ка, выстой в церкви два часа из одной только моды! Сама-то мода где придумана? В аду, тарантулка, в аду!

— Верно говорит Ага! — прозвучало из-под дивана. — Моду мы сочинили. Мы же распространяем миф о том, что христианство в России — это только мода. Кое-кто верит, однако!

— И ты прав, страшненький! Но мода там или не мода, а привольная наша житуха в этой стране, похоже, идет к концу.

— Конец света в отдельно взятой стране? — потрясенно спросила Жанна.

— Конец тьмы в отдельно взятой державе, девочки! — поправил из-под дивана бес. — У нас внизу об этом тоже слухи идут.

— Ты правду говоришь, Жан? Ой-ой-ой!.. Ну да ладно, не будем заранее горевать, — резко оборвала себя Жанна. — Авось, на наш век тьмы еще хватит. Мне бы вот только от противных девчонок избавиться. А там уже можно будет сесть и хорошенько подумать: здесь оставаться и открывать собственное дело или забрать деньги моего Мишина да за границу махнуть? У меня ведь и за рубежом связи имеются.

— А вот мне, бедненькой, здесь придется остаться и затаиться, я за границей конкуренции не выдержу. Вот я и вышла на тропу осторожности. Так что, прости, непосредственно ничем тебе помочь не смогу, эфочка ты моя! [2] Эфа — ядовитая змея. Я больше на устранение не работаю. А вот советом — помогу.

— Ну, помоги хоть советом, Ага!

— Адресок я тебе подкину интересненький и рекомендацию дам. Девчонки у тебя, говоришь, церковные? Так вот есть у меня на примете ведьма, которая именно по таким делам большой специалист — православная ведьма!

— Это как же так? — опешила Жанна. — Ведьма — и вдруг православная!

— А вот так, скорпеночка [3] Скорпена — ядовитая рыба. . Каждая ведьма маскируется как умеет: я медицинским халатиком прикрываюсь, а матушка Ахинеюшка — монашеской ряской. Конечно, позиционирует она себя не ведьмой, а «православной целительницей и духовной помощницей», только это ведь одно и то же, как мы понимаем. У нее весь дом иконами обвешан, святой водой заставлен. Только иконы эти нельзя в церковь вносить — тут же сгорят! А своей «святой водичкой» она потихонечку травит тех, кого ей «закажут» клиенты. Такой вот у нее бизнес, крокодилочка!

— Ну дает бабулька! — захохотала Жанна. — Через святыни — травить! Класс! Давай адресок, Ага!

Адресок был тут же записан на бумажке и вручен Жанне.

На прощанье Агафья Тихоновна хотела было обнять Жанну, но та уклонилась:

— Без этих нежностей, пожалуйста! А то еще удушишь ненароком… по привычке! Пока, красавица-удавица!

— Тебя удушишь, анакондочка! — сказала Ага, закрывая входную дверь за посетителями на сложный заграничный замок. Она пересчитала сунутый ей Жанной гонорар, осталась довольна и даже запела песенку времен своей молодости:

Агафья Тихоновна, судя по дремучей этой комсомольской песне, была намного старше, чем казалась! Оставшись одна, она приободрилась: может, права Жанна, и на их век дураков в России еще хватит? Но тут она вспомнила, что ее старинного дружка, пророка и серийного воскрешателя Гришеньку Грабового [4] Григорий Петрович Грабовой, известный авантюрист и обманщик, выдававший себя за академика и профессора, а также и за новое воплощение Христа. Главная афера — воскрешение мертвых. Предсказал о себе, что в 2008 г. станет президентом России, что навряд ли исполнится, поскольку вскоре после обещания воскресить детей, погибших в Беслане, был арестован (5 апреля 2006 г.) за мошенничество и обман. уже посадили в тюрьму за мошенничество, и пригорюнилась…

А Жанна решила посетить «православную ведьму» не откладывая. Жила мать Ахинея в двухэтажном домике-флигельке в Коломне — одном из старейших районов Петербурга. Домик стоял во дворе, и в сгустившихся сумерках Жанна едва его разыскала. Она позвонила, как было велено, три раза коротко и один подлиннее — условным звонком. Открыла ей дверь сама матушка, и Жанна, увидя ее на пороге, сначала отшатнулась и хотела было бежать без оглядки. Но тут она вспомнила, что бежать-то ей больше некуда, других адресов у нее под рукой нет, и решила остаться.

Матушка Ахинея и вправду была похожа на монахиню. Небольшое круглое личико ее на первый взгляд казалось очень добрым и все состояло будто из яблочек: крутой ее лобик напоминал антоновское яблоко, две круглые румяные ранетки составляли щечки, две маленькие желтенькие китайки — подбородок с ямочкой посередине, а носик — красненькое райское яблочко. Подрясник на матери Ахинее был черненький, к монашескому кожаному поясу вязаные четочки подвешены, на голове суконная шапочка-скуфеечка, на груди медный крест на цепочке — ну как есть монашечка! Только вот крест — перевернутый.