Йон Колфер - Код Вечности

– О'кей, вождь, я приведу его. Отдадим ему старую хижину миссионера.

Бобби пристегнул телефон к поясу.

– Хорошо, брат Нуру. Мы согласны. Следуй за нами и постарайся не отставать.

Воины побежали дальше. Мокасин, который теперь превратился в Нуру, поспешил за ними, смешно шлепая кожаными сандалиями. «Нужно будет обязательно купить пару кроссовок», – подумал он.

А в пятидесяти метрах над их головами парила невидимая Элфи и снимала все происходящее на камеру.

– Перемещение прошло благополучно, – наконец произнесла она в микрофон шлема. – Объект принят в племя. Видимых признаков прежней личности не обнаружено. Следующая проверка объекта через месяц. На другом конце линии её слушал Жеребкинс.

– Превосходно, капитан, – откликнулся он. – Немедленно возвращайся к шахте Е77. Если дашь полный газ, успеешь на вечерний шаттл и через пару часов будешь снова в Ирландии.

Элфи не нужно было повторять дважды – не часто удавалось получить разрешение на сверхскоростной полёт. Чтобы случайно не столкнуться со стервятниками, она включила радар.

– Итак, – пробормотала она, – посмотрим, удастся ли мне побить рекорд. – И запустила секундомер.

Прежний рекорд скорости был установлен Джулиусом Крутом восемьдесят лет назад.

Данные зашифрованы

«… Сегодня с отца снимали мерки для ножного протеза, при этом Артемис Фаул-старший всё время шутил, словно заказывал не протез, а новый костюм на Графтон-стрит. Должен признаться, хорошее настроение отца было заразительно. Мне дозволили поприсутствовать при этой процедуре – я сидел в углу палаты и наслаждался обществом отца.

Многое действительно изменилось. В прошлом добиться с отцом встречи было практически невозможно. Он редко с кем-либо встречался, а если и соглашался на какую-нибудь встречу, то строго ограничивал её по времени. Ворваться в кабинет Фаула, не имея на то веских причин, считалось непозволительной вольностью. Однако сейчас я чувствовал, что он рад моему присутствию. И это было приятное ощущение.

Мой отец всегда любил делиться своими мыслями, но теперь он больше говорил о жизни, нежели о финансах, тогда как в прежние времена мы чаще обсуждали котировки акций, опубликованные в последнем номере «Файнэншл таймс».

«Посмотри-ка, Артемис, – отмечал он. – Упали цены на все, кроме золота. А всё потому, что этого драгоценного металла людям не хватает. И так будет всегда. Покупай золото, мой мальчик, и храни свои сбережения исключительно в золоте».

Раньше я с жадностью внимал тем жемчужинам мудрости, которыми делился со мной отец, но теперь подобные мысли перестали быть мне близки.

Как-то раз я сидел на больничной койке отца, а он тем временем заново учился ходить. И совершенно случайно, сам не пойму как, я заснул. Проснувшись, я обнаружил, что отец стоит рядом и задумчиво смотрит на меня.

– Я хочу кое-что сказать тебе, Арти.

Я молча кивнул, не зная, что и ожидать.

– Понимаешь, будучи в плену, я очень много думал о жизни. Ведь я растрачивал её впустую, посвятив все своё существование накоплению богатств и совершенно забыв о своей семье, о своих близких и родных. Человеку представляется не так много шансов изменить свою жизнь. Очень редко нам дается возможность поступить правильно. Иначе говоря, стать героем. Так вот, теперь я собираюсь посвятить всего себя именно этой борьбе.

Я не слышал, чтобы прежде мой отец говорил о чём-либо подобном. Но что стало причиной таких разительных перемен? Он сам, или это магия волшебного народца так повлияла на него? А может, и то и другое вместе?

– Раньше я считал подобную борьбу пустой тратой времени и сил. Мир невозможно изменить, думал я.

Взгляд его был напряжённым, моего отца переполняли новые чувства.

– Но теперь все иначе. Теперь у меня другая цель в жизни. Я исправлюсь и стану героем, каковым и надлежит быть настоящему отцу.

Он сел рядом со мной на койку.

– А что чувствуешь ты, Арти? Согласен ли ты пройти со мной этот путь? Согласен ли попытаться стать героем, когда придёт время?

Я ничего не смог ему ответить. Я не знал ответа тогда и не знаю его до сих пор…»

Родовое поместье Фаулов

Закрывшись в своем кабинете, Артемис сел на пол в позе лотоса, которой научил его Дворецки, и погрузился в медитацию. Периодически он высказывал вслух ту или иную идею, пришедшую ему на ум, а цифровой диктофон, реагирующий на голос, прилежно записывал все его мысли. Так прошло два часа. Дворецки и Джульетта прекрасно знали, что, когда Артемис Фаул придумывает очередной план, его ни в коем случае нельзя отвлекать. Это время было священным. Артемис обладал способностью представить гипотетическую ситуацию во всех её деталях и рассчитать все возможные исходы. Составляя очередной план действий, он будто бы грезил наяву, и тут мог помешать даже малейший шум.

Наконец Артемис, усталый, но довольный, покинул кабинет. В руках он держал три компакт-диска.

– Я хочу, чтобы вы изучили эти файлы, – сказал он. – В них подробно расписаны ваши дальнейшие действия. Запомнив все, информацию уничтожьте.

Элфи покрутила в руках свой диск.

– Компакт-диски… Как оригинально. У нас тоже есть такие, в музеях.

– В кабинете установлено несколько компьютеров, – продолжил Артемис. – Можете использовать любой терминал.

Дворецки единственный остался с пустыми руками.

– А как же я, сэр? – удивленно спросил он.

Прежде чем ответить, Артемис выждал, пока они не останутся наедине.

– Я должен передать тебе инструкции устно, – наконец сказал он. – Не имею права рисковать: Жеребкинс может извлечь их из компьютера.

Дворецки тяжело вздохнул и устало опустился в кожаное кресло у камина.

– Я ведь не лечу с вами, верно, сэр? Артемис присел на подлокотник.

– Нет, старый друг. Но я хочу поручить тебе крайне важное задание.

– Прошу вас, сэр, – сказал Дворецки. – Кризис среднего возраста я давным-давно пережил. Не стоит придумывать мне задания, чтобы доказать, что я ещё нужен вам.

– Вот тут, Дворецки, ты абсолютно не прав. Задание действительно крайне важное. Оно связано с тем, что очень скоро наша память будет существенно отредактирована. И мы сами согласились на это. Я не смогу помешать волшебному народцу стереть нашу память, а потому должен устроить все так, чтобы немного погодя воспоминания вернулись к нам. Жеребкинс как-то раз оговорился, что память может восстановиться, но для этого нужен достаточно сильный стимул.

Дворецки попытался устроиться в кресле поудобнее и невольно поморщился. Грудь все ещё беспокоила его, что, впрочем, было неудивительно. Он воскрес из мёртвых меньше двух дней назад.