Кэтрин Эпплгейт - Разведка

– А что это за Зона-91? – с любопытством поинтересовался Акс.

– С одной стороны, должна извиниться перед тобой, Марко, – неожиданно вмешалась Рэчел. – Но с другой… может, то, что они там прячут, – чтобы это ни было, – может, оно и в самом деле предназначается для того, чтобы про никнуть в секреты технологий йерков?

– Ну, думаю, нам стоит поразнюхать там все, как следует, – сделал вывод ДжеЙк. – И так, первым делом – на ипподром.

– А что такое «ипподром»? – снова вмешался Акс.

До ипподрома было недалеко. Поэтому мы решили слетать туда, превратившись в чаек у нас у всех в запасе были ДИК чаек, кроме, само собой, Акса и Тобиаса. Посовещавшись, мы решили, что никому не покажется странным, когда над конюшнями ипподрома вьются чайки. Тем более что в небе всегда полным-полно хищных птиц. Итак, мы вчетвером превратились в чаек, Акс воспользовался ДНК коршуна, а Тобиас, понятное дело, остался Тобиасом.

Быть чайкой, в сущности, мало чем отличается от того, что быть скопой. Манера летать у них в основном похожа, кроме некоторых деталей: чайкам гораздо чаще приходится хлопать крыльями, летают они намного ниже над землей, да и мозги у них устроены по-другому, не так, как у скопы. Я хочу сказать, что у чаек совсем другой взгляд на мир, не такой, как у хищных птиц, ведь они не охотники, а уборщики мусора, потому что, в отличие от других птиц, питаются всякими отбросами.

Взвившись в воздух один за другим, мы быстро полетели в сторону от амбара, изо всех сил работая заостренными на концах стреловидными черно-белыми крыльями. Акс с Тобиасом, само собой, оставили нас четверых далеко внизу. В их задачу входила разведка. А кроме того, они должны были охранять нас от других хищных птиц.

А для нас, четырех чаек, полет моментально превратился в большую экскурсию по мусорным свалкам….

– Смотрите-ка, обертка от шоколадки! И наверняка что-нибудь осталось, если хорошенько покопаться!

– Нет, вы только гляньте туда! Настоящий гамбургер «Кинг Дампстер»! Мать честная, да ведь там еще внутри немножко картошки по-французски и кусочек котлетки! ..

– О! О! О! Сырные палочки!

– Спасите, умираю! Какой-то идиот выбросил наполовину не съеденную цыплячью ножку! Да еще с хрустящей корочкой!

– Здорово смахивает на каннибализм, верно?

– По-моему, мы уже как-то раз обсуждали эту тему.

– Эй, а вон еще хрустящая корочка! Черт, до Чего же я их люблю!

Как вы догадываетесь, нам пришлось немало потрудиться, чтобы справиться с навязчивым стремлением чаек подбирать с земли всякие объедки. У них это какая-то страсть, так что нам приходилось нелегко. Сознание чаек то и дело вторгалось в наше собственное, и приходилось все время быть начеку. Впрочем, порой это было даже забавно. Ведь чайки своими острыми глазами способны разглядеть такое, что бы вам и в голову никогда не пришло. Вы и представить себе не можете, что порой люди выкидывают на помойку, честное слово!

Как бы там ни было, но мы хоть и медленно, но верно двигались в направлении ипподрома. И даже не подбирали… ну, почти не подбирали… никакого мусора.

Отсюда, с высоты, ипподром напоминал громадных размеров грязноватый овал, обнесенный со всех сторон белой проволочной изгородью. С одной стороны его под навесом была высокая трибуна для зрителей, а позади трибун во всех направлениях тянулись конюшни для скаковых лошадей.

Парковочная стоянка для машин была заполнена почти наполовину, там вперемежку стояли легковушки и длинные грузовые фургоны, в которых перевозят лошадей. Народу на ипподроме хватало, часть зрителей уже сидели на своих местах в ожидании заезда, а многие просто слонялись вокруг ипподрома и возле конюшен.

Прямо в центре, там, где были беговые дорожки, возвышалось огромное электронное табло. На нем уже высвечивались какие-то цифры – вероятно, близился первый заезд.

– Кто-нибудь видит подходящее укромное местечко, Чтобы мы могли превратиться без помех? – спросила Рэчел.

– Наверняка в этих конюшнях полным-полно пустых стоил, – предположил Тобиас. – Прошмыгните вовнутрь и посмотрите.

– Жаль. Можно было порыться за зданием клуба. Там очень перспективная помойка… – Вздохнул Марко.

– Чайки! – презрительно фыркнул Тобиас, – Что Чайки, Что голуби, один черт, честное слово!

Насколько я могу судить, для ястреба обозвать кого-то голубем – страшное оскорбление.

Снизившись, мы молнией пронеслись мимо задней стены конюшни. Стойла тянулись двумя длинными рядами. Попасть в них можно было либо снаружи, либо с другой стороны, куда выходили все двери. Тобиас оказался прав: половина всех стойл сейчас пустовала.

Я сделала быстрый поворот влево. Одна из самых замечательных особенностей чаек – это способность мгновенно менять курс под практически любым углом. И… ВЖИК!… стремительно влетела в конюшню через распахнутую дверь.

Приземлилась я на охапку грязного сена.

– Похоже, все в порядке, – сообщила я остальным.

ВЖИК! ВЖИК! ВЖИК! ВЖИК! ВЖИК!

Остальные один за другим влетели внутрь и уселись возле меня на той же куче. Не медля ни минуты, мы приступили к превращению нужно было как можно скорее вернуть себе нормальный облик. Впрочем, это было просто. Никаких проблем.

Но одну проблему мы все-таки проглядели. Видите ли, в чем дело, – если вам нужно превратиться в кого-то еще, то сначала вам придется вернуть себе свой нормальный облик. Для нас всех: Рэчел, Джейка, Марко и меня это означало, что мы должны опять на какое-то время стать людьми.

Но для Акса это значило превратиться в андалита.

– И так, все в порядке. Все превращаемся, – скомандовал Джейк. – Тобиас, ты здесь? Превращаешься вместе с нами или остаешься каюком?

– Если мне придется превращаться в лошадь, то тогда я лучше пока побуду каюком. Вы, ребята, занимайтесь своим делом. А я слетаю, поищу лошадку, которая мне приглянется.

Вы уже знаете, что в тот момент, когда берешь образец ДНК у животного, в которого хочешь превратиться, ты должен быть самим собой. В своем настоящем облике. И, как это ни печально, но в настоящее время телом Тобиаса стал краснохвостый канюк. Осторожно взмахивая крыльями, чтобы н.е зацепиться за узкие стены коридора между стойлами, Тобиас вылетел из конюшни искать себе лошадь.

Я приступила к процессу превращения. И вот мои стреловидные черно-белые крылья стали пальцами. Тоненькие ножки стали толще и быстро вытянулись. А желтоватый острый клюв расплющился и стал мягче, а через пару секунд превратился в обычный человеческий рот.

И тут же выяснилась еще одна вещь – что четверым подросткам и одному андалиту чертовски тесно в лошадином стойле.

Все мы уже процентов на восемьдесят – девяносто были людьми, а Акс – соответственно процентов на девяносто андалитом, когда вдруг я, сама не знаю почему, подняв глаза, оцепенела, обнаружив, что оказалась лицом к лицу с двумя древними старичками. Один из них жевал конец вонючей дешевой сигары, и оба они с потрясенными лицами разглядывали то, что происходило в нашем стойле.