Вольфганг Хольбайн - Зеркальное время

— Я принес его. Мартин...

— Я знаю, — перебил его отец.

— Я ничего не мог поделать, — прошептал Юлиан. — Он пожертвовал собой. Без него у меня не получилось бы.

Юлиан увидел, что он уже вставил в зеркало второй осколок. Стекло было испещрено тонкой паутиной трещин и разломов, и Юлиану показалось, что в глубине стекла пробегают огоньки —совсем как тогда в варьете, когда все началось. Только на сей раз это был теплый, очень мягкий свет, а вовсе не пожирающее пламя.

Он протянул осколок отцу. На зеркальной поверхности остался след тонкого красного ручейка.

— Он в крови, — сказал отец.

— Это ничего. — Юлиан не сразу понял истинный смысл слов отца. — Что было, то было, — сказал он и почувствовал себя беспомощным, неспособным по-насто­ящему утешить отца. — Прошлое нельзя повернуть назад.

— Может быть, все-таки можно, Юлиан.

Медленно, почти благоговейно он повернулся, шагнул к зеркалу и приставил к мерцающей поверхности по­следнюю ее часть. Юлиан замер.

Ничего не произошло. Он сам не знал, чего ждал, но был уверен, что что-то должно случиться, хоть что-нибудь: задрожит земля, разверзнется небо, или все вокруг погаснет, или все станет как раньше. Но ничего подобного не случилось. Единственное, что бросилось Юлиану в глаза, — зеркало вдруг словно срослось и снова стало целым. Все трещинки и разломы исчезли, как будто их и не было. Перед ними висело совершенно неповреж­денное, скромное прямоугольное зеркало.

И отец стоял тут же, целый и невредимый.

У Юлиана свалилась гора с плеч. До сих пор он сам себе не признавался в этом, но был убежден, что отец его умрет в тот же миг, как только зеркало будет составлено заново и прекратятся злые чары.

— Все... кончилось? — тихо спросил Юлиан.

Отец молчал, и Юлиан через некоторое время по­вернулся и приоткрыл дверь.

Снаружи царила мертвая тишина. Шум отдаленной битвы смолк, как и треск пламени. Юлиан распахнул дверь пошире и вышел наружу.

Пламя погасло. Колесо обозрения больше не вращалось и не разбрасывало искры. В воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка. Казалось, само время замерло и задержало дыхание.

Потом Юлиан повернулся и увидел рядом с собой черную фигуру с огненными глазами. Ему следовало бы испугаться, но единственное, что он почувствовал, глядя на Кожаного, было тихое изумление. Тролль тоже смотрел на него, не отрывая взгляда.

— Да, Юлиан, все кончилось. — Его отец вышел из хижины. — Это последняя ночь. Проклятие снялось.

Юлиан посмотрел на него и на сей раз не смог сдержать слез.

— Тогда ты...

— Ничто не может длиться вечно, — сказал отец. В голосе его не было ни нотки страха или горечи. — Идем, надо идти. Есть еще одно дело, которое непременно нужно сделать.

Они пошли, тролль тоже отправился вслед на ними. Юлиан только теперь заметил, что отец держал в руке тряпичного тролля, в котором был когда-то спрятан ос­колок зеркала.

Они шли в сторону колеса обозрения. Вокруг стояла зловещая тишина. К ним постепенно присоединялись люди — дети и взрослые, а также тролли. Юлиан, его отец и Майк оказались во главе целого шествия, когда подходили к стеклянному лабиринту.

Навстречу им шли Алиса и Рогер. При виде их у Юлиана дрогнуло сердце, но тут он заметил, что Алиса ранена, и вся его нелепая ревность улетучилась. Он испуганно подбежал к Алисе и хотел что-то сказать, но она подняла руку, чтобы остановить его, и направилась к его отцу:

— Отец! Слава Богу, ты жив! Вы... сделали это?

Отец?

Юлиан посмотрел на нее, потом на своего отца и наконец на Рогера. Неужели Алиса действительно сказала «отец»?

Рогер тихо засмеялся:

— Разве ты до сих пор не догадался, что она твоя сестра?

Его сестра? Алиса была его сестра?!

И он вдруг повернулся на месте и бросился к Алисе. Его разрывали противоречивые чувства —отчаяние и гнев, смех и слезы. Он вдруг понял, откуда взялось это чувство, что он знает ее, что он почти ее часть, отчего это необъяснимое доверие, которое он всегда испытывал вблизи нее.

— Ты... ты моя сестра? — спросил он, запинаясь. — Отец... мой отец и твой тоже? Ты...

Он совсем запутался и смолк, а Алиса смотрела на него со смешанным чувством радости и сострадания и вдруг подошла к нему и обняла его так крепко, что он чуть не задохнулся.

— Но почему же ты мне не сказала?

— Она не могла тебе сказать, — объяснил Рогер. — Я упросил ее не делать этого. Мне казалось, будет лучше, если ты этого не узнаешь. — Он криво усмехнулся. — Разве я мог подумать, что ты начнешь ревновать ее ко мне? А потом уже было поздно.

В полной растерянности Юлиан отступил на шаг и смотрел попеременно то на Рогера, то на свою сестру.

— И ты действительно первой прошла сквозь зерка­ло? — спросил он.

Алиса кивнула. Лицо ее снова опечалилось.

— Да. Может быть, ты хоть теперь поймешь, почему отец никогда не допускал, чтобы ты прошел сквозь зеркало. Он не смог бы перенести потерю еще одного ребенка.

Юлиан повернулся к отцу, но нигде его не обнаружил. Вокруг толпились только чужие мужчины, женщины, дети и тролли.

— Где он? — спросил Юлиан, внезапно встревожив­шись, сам не зная отчего. Он поворачивался во все стороны — но отца нигде не было. Затем он увидел другое знакомое лицо. Мадам Футура!

— Где мой отец? — спросил он. — Вы его видели?

Старая гадалка кивнула.

— Куда он ушел? — Его тревога переросла в страх. «Есть еще одно дело, которое непременно нужно сде­лать», — сказал отец. И еще он сказал: «Может быть, все-таки можно, Юлиан». Куда он ушел? Прошу вас, скажите мне!

— Ты больше ничего не сможешь сделать для него, мой мальчик, — печально сказала мадам Футура. — Чему быть, того не миновать. Все будет хорошо.

«Хорошо?» — подумал Юлиан почти истерично. Не­ужто она в самом деле сказала «Хорошо»?!

Он секунду смотрел на мадам Футуру широко рас­крытыми глазами, потом сорвался с места и побежал. Он внезапно понял, куда ушел его отец. И зачем.

Никогда еще на ярмарочной площади не было столько народу. Навстречу ему попадались тысячи людей, и Юлиан был убежден, что все они явились сюда только для того, чтобы задержать его. Чтобы он не успел остановить своего отца в его безумном намерении. И Юлиан, и его отец готовы были заплатить жизнью за исполнение своего замысла, потому что замысел того стоил.

Но то, что задумал сейчас его отец, было просто самоубийством, потому что он вознамерился изменить прошлое, а ведь он знал, чем это кончится.

Ах, ну почему Юлиан не понял сразу, что означало выражение глаз его отца, когда он увидел кровь на зеркальном осколке! Ведь то была для него вовсе не кровь Юлиана, а кровь того старика, которую он пролил в самом начале.

Юлиана окликнули, и он увидел, что за ним бегут Алиса и Рогер. Он попробовал бежать быстрее, растал­кивая людей, и в ответ получал окрики и тумаки. Эта часть ярмарочной площади просто трещала по швам от избытка народа. Юлиан знал, что это означает: оставалось совсем немного времени. Очень скоро его отец и Гордон войдут в хижину зеркального мага, и хотя заколдованный круг только что был разорван по ту сторону зеркала, здесь сейчас господствовало прошлое, и оно должно было совершиться до конца.