Дмитрий Емец - Пегас, лев и кентавр

Долбушин перевел взгляд на босые ноги Гая.

– У нас в ШНыре нет ни одного агента!.. – вежливо напомнил он.

– Разумеется, Альберт Федорович! Пока нет. Но вскоре появится, – заверил его Гай.

Долбушин перестал интересоваться ступнями и заинтересовался парусиновыми брюками Гая.

– И кто же ваш агент? Я его знаю?

– И очень неплохо, дорогой мой! Даже лучше меня. Мы зашлем в ШНыр вашу дочь! – вкрадчиво сказал Гай. – У вас прекрасная дочь! Я всегда ею втайне любуюсь, так как сам лишен сомнительного счастья иметь биологических отпрысков!

Если бы Долбушина ткнули сигаретой, он не дернулся бы сильнее. «Круня!» – мелькнуло в мыслях.

– Аню не возьмут в ШНыр! Она наша! – быстро возразил он.

Гай укоризненно зацокал языком.

– Небольшое уточнение. Она пока ваша , Альберт! Не наша , а ваша ! Ни к одной из четверок не приписана! В акциях… э-э… убеждения не участвует. Наших скромных вечеринок избегает.

– Это автоматически не означает, что ее возьмут в ШНыр! Пчела ее никогда не выберет!

– Ну почему же? Как там у них в уставе, дражайший Ингвар Бориславович, не напомните? – Гай посмотрел на Тилля.

Тот развел руками.

– Тогда я сам. «На территорию ШНыра не может проникнуть ни один человек, окончательно утвердившийся во зле!» – Рот Гая гадливо дрогнул. – Скажите, Ингвар Бориславович, вы окончательно утвердились в так называемом «зыле»?

Тилль прикусил желтоватыми зубами фильтр и покачал кончиком тлеющей сигареты в горизонтальной плоскости.

– Убедились, Долбушин? Даже Ингвар Бориславович, известный многим как Мясник Тилль, имеет право попроситься в ШНыр! Но, к сожалению, эти узкие люди не оценят такое сокровище. В результате наш Ингвар оказался за бортом и от огорчения возглавил форт отморозков!

Тилль захохотал, последовательно вздрагивая многоярусным подбородком. На живот ему посыпались хлопья пепла.

– Интересно, – с раздражением продолжал Гай, – по какому признаку эти снобы определяют, кто утвердился в «зыле» окончательно? А если я завтра перечислю круглую сумму на приют для бомжей? А, Дионисий Тигранович? Останусь я после этого «зылом»?

Старичок настороженно взглянул на него лисьими глазками.

– Добро, зло – все это, в сущности, так условно в масштабах бесконечной Вселенной, – залепетал он. – Один человек потерял бумажник – для него это зло. Другой нашел – для него это добро… Но все же на вашем месте я бы не рисковал. Вдруг вас не так поймут и… вообще всякие возможны случайности.

Гай шутливо замахнулся на него.

– Я не догадывался, что вы такой занудливый, унылый старик!.. Ну так и быть: вы меня отговорили. Итак, Альберт Федорович, готовьтесь: мы попытаемся направить обстоятельства таким образом, чтобы шныры заметили вашу дочь!

Аня скосила глаза на отца. Он стоял прямой как жердь, тосковал глазами и даже не сутулился. Последний раз она видела его таким в день смерти мамы. Аня знала отца. Его мозг как калькулятор. Он все уже просчитал. В миг, когда дернулся, как от сигаретного ожога.

Гай никогда ничего не говорит просто так. Если сказать «нет», живой ее отсюда не выпустят. И Мясник Тилль, и отец, и даже сладкий Белдо – все ненавидят Гая, однако прекрасно понимают, что псиос приходит через него. Трогать Гая нельзя. Любого из них заменить можно, а Гая нет.

Псиос нельзя потрогать руками и нельзя украсть. Он не имеет формы, веса и размера. Псиос – это и наслаждение, и средство обмена. Можно сразу испытать такое удовольствие, что мозг замкнет, как у тех бедолаг в «загончике», а можно размыто и долго, как та тихая женщина, которая улыбается одной шутке уже восемь лет. Можно накопить, поменять на власть, на сверхъестественную способность, на исполнение желания, на любой предмет. Короче, псиос – это псиос. И посылают его эльбы исключительно через Гая.

– Это невозможно. Девочку с моей фамилией в ШНыр? – растягивая слова, сказал Долбушин.

Это казалось ему сильным аргументом.

– Не тревожьтесь! – успокоил его Гай. – Фамилия – дело наживное, особенно для девушки. Обо всем позаботится форт Дионисия Тиграновича. Не так ли?

Белдо, промокавший лоб платком, торопливо опустил руку. Глаза Ани невольно скользнули вслед за ярким пятном.

– Будем постараться! – клоунски пообещал Белдо. – У нашей царевны все будет новехонькое! Иные, ничего не подозревающие родители. Иная память, другое имя… Разумеется, все это поверхностно. Основная личность останется прежней. И модель восприятия жизни, и… мнэ… привычки. Это, увы, от нас за семью замками. Можно гипнозом внушить собаке, что она курица, но яиц, прошу простить за натурализм, она нести не будет.

– Да вы, я вижу, знатный куровед, Белдо! – умилился Гай. – Впервые встречаю человека, который так ловко увильнул от слова «душа»! Модель восприятия жизни, э?

Старичок с достоинством поклонился.

– Кроме того, мы увеличим вероятность попадания Анечки в ШНыр! А где-нибудь через годик, когда девушка укоренится в ШНыре – блок аккуратненько снимется, и она все вспомнит!

– Вы гарантируете ее безопасность? – спросил Долбушин с угрозой.

– Абсолютно! – заверил Белдо. – Поверьте моему многолетнему опыту! С ума сходит не больше чем пятая часть… э-э… пациентов. Еще примерно у трети могут начаться небольшие видения, кошмарики, бредик, шизофрения, но это же сущие мелочи. В вашем случае мы сведем риск до минимума. Привлечем проверенных специалистов!.. Все будет сделано в лучшей частной клинике Москвы. Для консультаций приглашены светила: академики, профессора! Даже пробирки у нас будут стерилизовать не меньше чем кандидаты наук. Однако, если вы мне доверяете, я всех их разгоню и рекомендую фельдшера Уточкина из областной психбольницы Сызрани! Вот настоящий природный гений! Только надо уточнить, вышел ли он из запоя.

Аня увидела, как отец облизал губы.

– Издеваетесь, Белдо? – спросил он с угрозой.

– Отнюдь, – зацокал языком старичок. – Я же сказал: если вы мне доверяете. Если нет, берите Фрейдов и пусть копаются в голове вашей дочери! Они будут спрашивать у нее, что ей больше нравится: красивый овраг или некрасивая сосна, и вне зависимости от ответа заявят, что все ее проблемы начались, когда в детстве ей настойчиво приснился квадратный овал, пристававший к круглому треугольнику.

Зонтик Долбушина опустился на пол. Казалось бы, не так и сильно, но звук получился четким, резким.

– Мне не нужны ни ваши академики, ни ваш Уточкин!!! Ее мать взяла с меня слово… – в запальчивости крикнул он и осекся.

– С каких пор покойники лезут в дела живых? Дорогой мой, вы уверены, что тяжесть управления фортом не слишком давит на ваши плечи? Особенно теперь, когда ваша милая женушка вам не помогает? – стеклянным голосом прозвенел Гай.