Светлана Ягупова - Зеленый дельфин

— Пипл? Клоун Пипл? Да ведь это наш друг! — обрадовалась Тэйка. — Я сегодня тоже иду в цирк. Нет, нельзя, чтобы вы пропустили премьеру! Знаете, я сейчас. Тут недалеко, — она махнула рукой и убежала.

— По-твоему, куда она? — растерялся Чарли.

— За какой-нибудь волшебной отмычкой.

— От девчонки-манекена можно ожидать все что угодно. Какая-то она чудная.

— Я же говорил, она хорошая, — улыбнулся Альт.

— Это еще посмотрим, — буркнул Чарли.

Через четверть часа под окном раздался свист. Внизу стояли Тэйка и клоун. Мальчики вскарабкались на подоконник.

— Что, сорванцы, попались в мышеловку? — Пипл что-то распутывал в руках. — А ну-ка, ловите. — Он размахнулся и забросил в окно веревочную лестницу. — Прекрасный древний способ бегства из неприступных крепостей. Только поживее. Мне скоро гримироваться.

Близнецы прикрепили конец лестницы к стеллажу. Первым полез Альт, спустился на пару ступенек, глянул вниз и чуть не свалился – из здания колледжа выходил мистер Ноуль.

— Что, испугался? — не понял Пипл.

— Там… Директор, — запинаясь, проговорила Тэйка.

Мистер Ноуль двигался прямо на них.

— Ничего, слезай потихоньку, я его отвлеку, — и Пипл пошел навстречу директору колледжа.

Тэйка беспокойно поглядывала то на мальчиков, то на Пипла и мистера Ноуля. Клоун подошел к директору и что-то сказал. Тот удивленно вытаращил глаза, нос его полез вверх. А Пипл начал делать руками загадочные пассы, и мистера Ноуля с ног до головы окатило фейерверком из разноцветных огней. Не успел директор опомниться, как Пипл, крикнув детям через плечо: «Бегите!» – стал вытягивать изо рта длинную гирлянду воздушных шаров.

— Ну да? — проговорил мистер Ноуль, совершенно обалдев.

Пипл кинул ему шары, и пока тот ошалело разглядывал их, клоун успел скрыться.

Детей он догнал за воротами колледжа.

— Ну и волшебник! — бросились они к нему.

— Так что, в цирк?

— В цирк! — кивнули близнецы. И наперебой затараторили: — Что мы расскажем тебе! Здесь такое было…

— Наверное, в класс залетела дрессированная оса? — Пипл сгреб братьев в охапку.

— Нет-нет! — запрыгали они, довольные его выдумкой.

— А-а, догадался, — нараспев протянул клоун.

— Что? Ну что же? — набросились они на него. — Ни за что не отгадаешь!

— Передали сообщение об экипаже «Юноны»? — серьезно предположил он.

— Каком? Космическом? — взвизгнул Альт. — Как в одной из запретных книжек о путешествии по вселенной?

— Конечно. Ведь то, что написано в хороших книжках, часто сбывается. Так вот, астронавты встретились с жителями Юпитера, у которых стрекозиные крылья и пять коровьих глаз. Четыре на животе, а пятый на подбородке.

Тэйка рассмеялась, а близнецы завопили:

— А сколько у них рук? А нос есть?..

По пути они рассказали об удивительных превращениях, виновником которых был кошелек. Говорили взахлеб, то и дело поглядывая на девочку. Настроение было чудесным, потому что они шли в цирк, и еще потому, что оба вдруг увидели: Тэйка все та же, самая лучшая, пусть даже и вертится на стульчике в стеклянном кубе.

Медленно погас свет. Зал погрузился в темноту. Но ее тут же взорвали всполохи светомузыки. Ритмично, в такт оркестру, заметались по стенам и потолку гигантские разноцветные пятна, спирали, круги, то превращаясь в багровые языки пламени, то разливаясь ослепительно мерцающей рябью и вызывая у зрителей легкое головокружение. Словно вколачивая гвозди в лист жести, дробно гремели барабаны, всхлипывали и завывали банджо и гитары, кокетливо взвизгивала ионика и, искусно перекривляя каждый инструмент, разноголосо обезьянничал имиритон.

Сегодня в цирк пожаловал сам Умноликий, и поэтому оркестр так старательно фокусничал. Умноликий считался самым красивым и самым мудрым во всей Сондарии. Густые черные волосы змеились по его плечам. Бледное лицо оттеняли пышные заросли бакенбардов. Он то и дело глубокомысленно вздергивал брови, хрустел пальцами, и поначалу взгляды всех были устремлены не на арену, а на первую ложу.

Резко громыхнув, оркестр смолк, и зал вновь упал в темноту, из которой цветные клинки прожекторов высветили магические тринадцать метров арены. Она стала легкой, воздушной, и казалось, вот-вот взовьется под купол.

Близнецы с Тэйкой сидели во втором ярусе справа, левую половину занимали синеглазые и звездочёты.

На арену выбежал человечек. Лысая голова утопала в пышном кружевном жабо, длинные кремовые рейтузы смешно обтягивали тоненькие ножки, и они были похожи на две спички, воткнутые в футбольный мяч. В следующую минуту мяч стал с шипеньем опадать, и дети узнали Эластика.

— Он и ведущий, и гимнаст, — сказала Тэйка так, что близнецы поняли – она часто бывает здесь. — С каждым годом циркачей становится все меньше и меньше. Образцовые сондарийцы считают, что цирк устарел, — объяснила девочка и вздохнула: — Но это сущая ерунда!

Эластик взмахнул указкой, и вновь заиграла музыка. На арену степенным шагом вышли пятнадцать мужчин в строгих серых костюмах.

— Гипнотизеры, — шепнула Тэйка. — Здесь собрались все гипнотизеры Сондарии.

Шеренга выстроилась напротив ложи Умноликого. Чтобы не смущать присутствующих, гипнотизеры уставились в пол. Было видно, что они кого-то ждут.

И вот появилась девушка в дорогом белом платье из эстера. Прекрасные белокурые волосы, перехваченные темной лентой, пышными волнами спадали ей на спину и плечи.

— Рикки? — переглянулись мальчики.

— Ну да, — кивнула Тэйка. — Разве не читали афишу? Сейчас ее будут лечить от любви. Бедняжка, — она грустно покачала головой.

Эластик повернул девушку лицом к гипнотизерам. Бледная, с дрожащими ресницами, Рикки на какой-то миг обернулась к залу и прощально махнула кому-то рукой.

Вновь ударила барабанная дробь. Гипнотизеры подняли головы, шпагами скрестили пронзительные взгляды на Рикки. Девушка покачнулась, опустила глаза. Эластик кончиком указки поднял ее подбородок. Рикки крепко зажмурилась, а потом, словно бросаясь в холодную воду, подняла голову.

Смолкла барабанная дробь, включился хронометр. Два. Три. Пять. Просветленное любовью и отвагой лицо Рикки на глазах у всех стало тускнеть. Семь. Десять. Отяжелел подбородок, появилось выражение сонного довольства. Невидимый скульптор стремительно переделывал лицо девушки. Двенадцать. Пятнадцать. Победа! Рикки громко зевнула, почесала за ухом и точно старуха, шаркая ногами, ушла с арены.

Гипнотизеры облегченно вздохнули, расслабились, одинаковым жестом вытащили из карманов платки и вытерли вспотевшие лбы.

Зрители зааплодировали. Вернее – только сидевшие на правой половине. Левая же сторона со звездочётами и синеглазыми расте-рянно молчала.