Эрин Хантер - Пророчество Синей Звезды. Выбор

— Кстати, а где Острозвезд? — спросил Солнцесвет, словно только сейчас заметил, что предводитель не принял участие в битве. — Почему он не возглавил ваш отряд?

— Попробуй спросить об этом его самого, — пожал плечами Вихрегон. — Потому что никто в Грозовом племени понятия не имеет, куда он подевался.

Синегривка снова почувствовала знакомую дрожь в лапах. С Острозвездом творилось что-то неладное. Очень неладное.

— Мы вышвырнули их прочь, — объявил Солнцесвет, первым выбегая из туннеля.

Змеезуб бросился к Грозовому глашатаю.

— Ни один Речной воин в окрестностях лагеря не появлялся, — доложил он. — Мы прочесали весь лес, но никого не нашли.

— Спасибо, — кивнул Солнцесвет. — Вы отлично выполнили свой долг.

Синегривка почти не слышала, о чем они говорят. Ее взгляд был прикован к маленькому исхудавшему телу Нежнолапки, лежавшему посреди поляны. Алосветик и Рябинка вылизали ее шерстку и подвернули лапки под грудку, точно так, как когда-то это проделали с телом Лунницы.

Радостное возбуждение битвы мгновенно растворилось в горечи, наполнившей сердце Синегривки. Она молча стояла и смотрела, как сгорбившаяся Розолапка тихо подходит к сестре и опускается рядом с ней на землю.

Притихший Остролап быстро подошел к Нежнолапке и лизнул ее между ушами.

— После прощания я помогу похоронить ее, — глухо сказал он Алосветик.

Пышноус вышел из палатки целителей с охапкой трав в пасти. Гусохвост молча семенил следом. Пышноус положил травы перед старым целителем и попросил:

— Разжуй их, пожалуйста, пока я осмотрю раненых.

Он говорил с Гусохвостом очень мягко, словно со слабым и беспомощным стариком. Но Гусохвост, будто не слыша, молча смотрел в сторону детской.

Пышноус еще ближе пододвинул к нему травы.

— Нам понадобится много кашицы из окопника, — терпеливо пояснил он, глядя на вернувшихся патрульных. — Кажется, у нас тут очень много царапин.

Гусохвост моргнул и посмотрел на своего ученика.

— Окопник? — переспросил он.

Пышноус кивнул и постучал лапой по кучке целебных трав. Гусохвост снова захлопал глазами, но потом все-таки наклонился и принялся пережевывать листья. Пышноус быстро обошел раненых котов. Первым он осмотрел Остролапа и покачал головой.

— Глубокая царапина.

— Пустяки, — отмахнулся Остролап. — Я даже боли не чувствую.

— Когда рана воспалится, сразу почувствуешь, — нахмурился Пышноус, поворачиваясь к Гусохвосту. — Мы принесли пижму?

Старик обнюхал лежавшие перед ним травы и кивнул.

— Иди к Гусохвосту, — велел Остролапу Пышноус. — Попроси его втереть пижму в твою царапину.

Видя, что молодой воин неохотно переминается с лапы на лапу, Пышноус посмотрел на тело Нежнолапки и твердо сказал:

— Тебе понадобятся силы, если ты хочешь похоронить сестру.

Остролап тут же опустил голову и отошел.

Следующей Пышноус осмотрел Белогривку.

— Иди-ка к ручью, вымойся хорошенько, — посоветовал он. — Насколько подсказывает мой нос, это кровь Речного племени, и лучше тебе ее не слизывать, а то еще стошнит.

— Фу, рыбная вонь, — передернулась Белогривка, бегом бросаясь к выходу.

Синегривка подняла лапу и показала Пышноусу свой свернутый набок коготь. Тот сокрушенно покачал головой.

— Да уж, это очень больно. Но быстро заживет, если ты не будешь перетруждать лапу.

Подушечка на лапе отекла и горела огнем, но после того, как Остролап с таким мужеством отнесся к своей ране, Синегривка не могла показать, как ей больно.

— Возьми у Гусохвоста кашицы из окопника, — велел Пышноус. — Это облегчит боль.

— Спасибо, — кивнула Синегривка и похромала к целителю.

Интересно, Гусохвост вспоминал о пророчестве? Думал ли он, что Синегривка достойна своей будущей судьбы? Правда, сегодня она не просияла, как огонь, на весь лес, но все-таки вела себя очень храбро.

Гусохвост как-то странно посмотрел на нее и пододвинул кучку разжеванных трав.

— Это окопник? — уточнила Сингривка.

— А что еще, по-твоему, я мог тебе дать от боли в вывернутом когте? — раздраженно рявкнул старик.

Интересно, откуда он мог узнать про ее коготь? В последние дни Гусохвост, казалось, вообще не обращал внимания на происходящее в лагере. Синегривка вздохнула и начала намазывать целебную мазь на лапу.

— Острозвезд!

Громкий крик глашатая заставил ее обернуться.

Предводитель Грозового племени, как ни в чем не бывало, выходил на поляну из лаза в стене утесника.

Рябинка и Алосветик, смотревшие до этого на Нежнолапку, перевели на него взгляд, Змеезуб обернулся, а Вихрегон недобро сощурил глаза. Все воители разом замолчали, и в наступившей тишине Солнцесвет вышел вперед. Кровь на его разодранном ухе ярко сверкала на солнце.

— Где ты был, Острозвезд? — спросил глашатай.

Острозвезд не ответил.

— Вы победили? — спросил он. Солнцесвет кивнул.

— Мы загнали рыбомордых обратно в реку. Пусть они получили Нагретые Камни — эта битва еще впереди — но они не смеют переступать наши границы!

Вихрегон свирепо зашипел.

— Вот как? Ну, да… Хорошо, — рассеянно ответил Острозвезд.

Он молча прошел через всю поляну и вскочил на скалу.

— Пусть все коты, способные охотиться самостоятельно, соберутся здесь и выслушают меня. Я должен сделать важное объявление.

Синегривка переглянулась с Розолапкой. «Что еще за новости? Разве они не должны выслушать подробный отчет Солнцесвета о только что произошедшей битве?»

Львинолап молча подошел к ним и остановился, грустно глядя в землю. «Почему он такой печальный? Огорчается, что пропустил битву?»

Нет. Львинолап не обижался. Если бы он досадовал на то, что его оставили в лагере, он бы прямо сказал об этом. Такой уж у него характер — что на уме, то и на языке.

Холодок пробежал по спине Синегривки. Старые подозрения вновь ожили в ее сердце. Теперь она не сомневалась в том, что золотистый оруженосец посвящен в тайну предводителя.

Острозвезд обвел глазами собравшееся внизу племя. Никто не шевелился, все сидели и молча смотрели на него. Острозвезд выглядел усталым и очень печальным. У Синегривки похолодело в животе. Она уже знала, что сейчас случится что-то непоправимое.

— Коты Грозового племени, — начал Острозвезд, и его голос несколько раз эхом облетел притихшую поляну, отражаясь от камней и стволов деревьев. — Я больше не могу оставаться вашим предводителем. Сегодня я покидаю племя и ухожу жить к Двуногим.

Дружный возглас удивления раздался над поляной. Шерсть на спинах встала дыбом, глаза засверкали, а воздух начал потрескивать от напряжения.