Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Дары Cмерти

«Не поддавайся», – сказал себе Гарри. Он понимал, что, воспользовавшись Патронусом, мгновенно выдаст себя, и потому шёл вперёд, ступая как можно тише, и с каждым шагом разум его словно немел, однако Гарри заставлял себя думать о Гермионе и Роне, нуждавшихся в нём.

Каждая высокая, тёмная фигура, мимо которой он проходил, внушала ему ужас: скрытые под капюшонами безглазые лица поворачивались в его сторону. Гарри был уверен, что они чуют его, ощущают, быть может, присутствие человека, ещё сохранившего какие-то надежды, какие-то жизненные силы…

А затем в этом студёном безмолвии вдруг распахнулась слева одна из дверей подземной темницы и по коридору эхом раскатился крик:

– Нет, нет, я полукровка, говорю же вам, полукровка! Отец был волшебником, правда, вот, посмотрите, Арки Олдертон, известный человек, он конструировал мётлы, посмотрите, не хватайте меня, уберите руки…

– Предупреждаю в последний раз, – послышался негромкий голос Амбридж, магически усиленный так, что он легко перекрывал отчаянный крик несчастного. – Будете сопротивляться, получите поцелуй дементора.

Крик мгновенно стих, сменившись сухими рыданиями.

– Уведите, – сказала Амбридж.

Из двери вышли двое дементоров, которые гноящимися, покрытыми струпьями руками держали за предплечья мужчину, по-видимому, лишившегося чувств. Они проплыли с ним по коридору и скоро скрылись в завивавшейся за ними тьме.

– Следующая – Мэри Кроткотт, – произнесла Амбридж.

Со скамьи поднялась маленькая дрожавшая с головы до ног женщина с тёмными, зачёсанными назад и собранными на затылке в узел волосами, одетая в длинную, простенькую мантию. В лице её не было ни кровинки. Гарри увидел, как она содрогнулась, проходя мимо дементоров.

Дальше Гарри действовал инстинктивно, не успев ничего обдумать. Он просто был не в силах смотреть, как она одиноко входит в узилище, и потому, когда дверь начала закрываться, проскользнул следом за женщиной в зал суда.

Это был не тот зал, в котором его когда-то допрашивали по поводу неправомерного использования магии. Он был поменьше, хоть и с таким же высоким потолком. Оказавшись в нём, Гарри ощутил себя словно попавшим в глубокий колодец.

Дементоров хватало и здесь, они источали холод, стоя, подобно безликим часовым, в двух дальних от высокого судейского помоста углах зала. На помосте восседала отгороженная балюстрадой Амбридж с Яксли по одну сторону от неё и Гермионой, такой же белой, как миссис Кроткотт, по другую. Вдоль помоста прохаживался серебристый, длинношёрстный кот, защищавший, как сразу понял Гарри, судей от источаемой дементорами безнадёжности: её полагалось ощущать обвиняемым, а не обвинителям.

– Садитесь, – мягко и вкрадчиво произнесла Амбридж.

Миссис Кроткотт, спотыкаясь, приблизилась к одиноко стоявшему перед помостом жёсткому креслу. Едва она села, как из подлокотников кресла с лязгом выскочили цепи, сковавшие ей руки.

– Вы – Мэри Элизабет Кроткотт? – спросила Амбридж.

Миссис Кроткотт кивнула, подрагивая.

– Жена Реджинальда Кроткотта, сотрудника Отдела магического хозяйства?

Миссис Кроткотт заплакала:

– Я не знаю, где он, он должен был прийти сюда, ко мне!

Амбридж не обратила на это никакого внимания.

– Мать Мэйси, Элли и Альфреда Кроткоттов?

Миссис Кроткотт зарыдала:

– Они так испуганы, боятся, что я не вернусь домой…

– Увольте, – презрительно произнёс Яксли. – Отродья грязнокровок никаких симпатий нам не внушают.

Рыдания миссис Кроткотт заглушили шаги осторожно поднимавшегося на помост Гарри. Едва миновав патрулировавшего помост Патронуса-кота, он почувствовал, как изменилась температура: на помосте было тепло и уютно. Гарри не сомневался, что Патронус принадлежал Амбридж и светился он так ярко потому, что она была здесь счастлива, находилась в своей стихии, применяя извращённые законы, которые сама же и помогала составить. Медленно, очень осторожно Гарри прошёл вдоль края помоста за спины Амбридж, Яксли и Гермионы и присел на стоящий за её спиной стул. Главное было – не напугать Гермиону. Он подумал, не ударить ли ему по Яксли и Амбридж заклинанием «Оглохни!», но сообразил, что даже произнесённое шёпотом слово встревожит Гермиону. Но тут Амбридж повысила голос, обращаясь к миссис Кроткотт, и Гарри воспользовался этим.

– Я за твоей спиной, – прошептал он в ухо Гермионы.

Как Гарри и ожидал, она дёрнулась с такой силой, что едва не опрокинула пузырёк с чернилами, которыми ей полагалось вести протокол допроса, однако и Амбридж, и Яксли сосредоточенно вглядывались в миссис Кроткотт и этого не заметили.

– Когда вы пришли в Министерство, миссис Кроткотт, у вас отобрали палочку, – говорила Амбридж. – Восемь и три четверти дюйма, вишнёвая, с начинкой из шерсти единорога. Вы узнаёте её по описанию?

Миссис Кроткотт кивнула, вытирая глаза рукавом.

– Не могли бы вы сообщить нам, у какого волшебника или волшебницы вы отняли эту палочку?

– От-отняла? – снова заплакав, произнесла миссис Кроткотт. – Я не… я ни у кого её не отнимала. Я ку-купила эту палочку, когда мне было одиннадцать лет. Она… она… она выбрала меня.

И миссис Кроткотт расплакалась пуще прежнего.

Амбридж испустила негромкий девичий смешок, вызвавший у Гарри желание чем-нибудь ударить её. Она склонилась над барьером, чтобы лучше видеть свою жертву, и что-то золотистое сверкнуло, свисая с её шеи, – это был медальон.

Гермиона, тоже увидевшая его, негромко пискнула, однако Амбридж и Яксли с таким увлечением терзали свою жертву, что ко всему остальному оставались глухи.

– О нет, – произнесла Амбридж, – нет, миссис Кроткотт, не думаю. Палочки выбирают только волшебников или волшебниц. А вы не волшебница. У меня имеется заполненная вами анкета, которую мы вам посылали. Муфалда, будьте добры, подайте мне её.

Амбридж протянула ладошку – в этот миг она до того походила на жабу, что Гарри даже удивился, не увидев перепонок между её тупыми, короткими пальцами. Руки Гермионы дрожали. Она порылась в кипе документов, лежавшей на соседнем стуле, и вытащила из этой кипы пачку пергаментов, помеченных именем миссис Кроткотт.

– Какой… какой красивый, Долорес, – пролепетала она, указывая на кулон, поблёскивавший в рюшечках блузы Амбридж.

– Что? – резко отозвалась Амбридж. – А, да… семейная ценность. – Она погладила медальон, лежавший на её обширной груди. – «С» означает «Селвин»… я же в родстве с Селвинами… Собственно, чистокровных семей, с которыми я не состою в родстве, не так уж и много. Чего, к сожалению, – повысив голос и перелистывая заполненную миссис Кроткотт анкету, продолжила она, – нельзя сказать о вас. Род деятельности родителей: зеленщики.