Жан Жубер - Дети Ноя

В десять часов мы подошли к потоку. Пихта стойко выдерживала напор воды, хотя та и поднялась со вчерашнего дня еще выше и теперь с грозным ворчанием проносилась меньше чем в метре под стволом. Мы вступили на него, один за другим, цепляясь за натянутую веревку. Помню, где-то на середине у меня так закружилась голова, что я чуть не свалился в воду. Но все же мы благополучно перебрались на другой берег. Правда, при этом я подумал: а вдруг случится такое несчастье, что дерево унесет потоком, — как же мы тогда вернемся домой?

Но вот выше по склону появились Себастьен и Марк, спешившие нам навстречу, и беспокойство мое тут же улетучилось.

Шале Жоля пострадало от катастрофы куда сильнее нашего. Часть крыши обвалилась; лавина превратила окружающий луг в тонкий болотистый хаос из ветвей, камней и грязи; величественные лиственницы, окаймлявшие дорогу, рухнули под напором снега. Но Себастьен с сыном уже расчистили двор, и по нему, между остатками сугробов, разгуливал скот. Новые, грубо обтесанные топором стропила высились над проемом, наполовину прикрытым досками. Возле двери громоздилась куча поленьев, из каминной трубы валил дым. По всему чувствовалось, что битва со снегом была не из легких, но никто не поддался отчаянию.

Невозможно забыть торжественный обед в тот день: лучший в моей жизни, как любил говаривать мой отец. После объятий, восклицаний и рассказов о наших злоключениях мы быстро уселись за стол. Мадам Жоль подала колбасу, потом свой знаменитый соленый окорок и самый настоящий яблочный пирог из самой настоящей муки. Ну а Себастьен спустился в погреб, принес оттуда две бутылки вина, и даже нам, детям, налили по рюмочке. Очень быстро все мы ужасно развеселились.

— Не робейте, выкрутимся, самое тяжкое уже позади! — кричал Себастьен, — Какого черта, ведь мы все живы-здоровы, это вам не кот начихал!

Он вновь говорил прежним, громовым голосом, бурно жестикулировал, иногда ударял кулаком по столу.

— Ну-ну, успокойся же наконец! — увещевала его жена.

— Еще чего, успокоиться! Нет уж, хватит с меня, мы вон сколько времени в покое просидели! Прямо как сурки в норе! Знаете, я тут частенько думал о вас. Как они там, наверху, смогут ли продержаться? Справятся ли? Время от времени я стрелял из ружья, все надеялся, что вы услышите.

— Нет, ничего не было слышно, — отвечал Па, — А мы вам подавали дымовые сигналы.

— Не видал! Ни разу! Да разве из-за леса увидишь… Кстати, о дыме. Когда я спускался к Аруаз нынче утром, то со стороны Марэй мне вроде бы почудился дымок. Но на таком расстоянии разве разглядишь! А переправиться через Аруаз — черта с два! Это не рачка, а океан какой-то. Нужна лодка, да и то еще трижды подумаешь. Ну, когда-нибудь же вода сойдет.

— Верно. Тогда и поглядим. А пока — за ваше здоровье, за всех вас!

И он поднял стакан, повторяя, что все будет хорошо. Скот у нас есть, корму тоже хватает. А скоро и травка подрастет. Зерно он сберег, и картошка для посадки у него есть, и семена для сада-огорода. Он с нами поделится. Одна только загвоздка: как пахать землю. Бензина-то для трактора нет как нет!

— У меня есть еще литров тридцать! — воскликнул отец.

— Тридцать литров! Ну и чудеса! Да если с ним аккуратно обращаться, на первое время как раз хватит. А нет, так запрягу корову в плуг — и вспашем вручную.

Потом Себастъен с отцом принялись обсуждать, где делать посадки, какое поле самое подходящее, ну и, разумеется, не сойдясь во мнениях, переругались, совсем как прежде.

— А я вам говорю…

— Вы не правы! Гораздо лучше…

— Ну, довольно, хватит! — уговаривала их мать.

А я сидел рядом с Марком у камина, и он показывал мне рисунки, сделанные им за последнее время в те часы, когда он бывал свободен. Ноэми возилась у порога с собакой.

Ма беседовала с мадам Жоль, и я слышал, как она со вздохом говорила:

— Что там делается в деревне? Как вы думаете, удалось ли кому-нибудь спастись? Впрочем, этот дымок — хороший признак…

И еще целых две недели мы оставались в плену у гор. Бурлящая, точно сбесившаяся Аруаз отрезала нас от остального мира. Нижний мост, до которого мы в конце концов добрались, пройдя напрямик лесом, был, как и верхний, сорван и унесен водой. Но маленький мостик и пихта, срубленная Себастьеном, держались крепко, позволяя сообщаться обитателям двух наших шале. Эта соединявшая нас дорога была теперь заботливо расчищена, так как не проходило и дня, чтобы мы по той или иной надобности не навещали друг друга. Снег теперь держался только на северных склонах да в самых потаенных ложбинках гор. Последняя лавина и многочисленные осыпи не причинили особого вреда, разве что покрыли несколько делянок грязью и щебнем.

Семья Жоля и наша объединили запасы. Они доставили нам продукты, а мы, со своей стороны, принесли им на ферму большую часть бензина, поскольку Себастьен решил начинать пахоту немедленно. Но при первой же попытке трактор намертво увяз в разбухшей земле, и пришлось эту работу отложить.

А солнце сверкало вовсю, воздух прогрелся, и мы с ликованием встречали все признаки настоящей весны. Трава полезла из земли с невиданной быстротой, и мы наконец-то вывели нашу Ио на луг. Лиственницы стояли в нежно-зеленом кружеве распускающихся почек. Появились и птицы; дрозды, воробьи, кукушки, синицы и даже парочка удодов, неизменно прилетавшая каждый год с наступлением теплых дней. Выбирались из своих щелей еще полусонные насекомые. Снова засвистели среди скал сурки. А однажды вечером, рискнув забраться в чащу леса, я даже встретил оленя. Ничуть не испугавшись, он повернул ко мне голову и, спокойно взглянув, бесшумной грациозной походкой удалился прочь.

Конечно, перелетные птицы смогли укрыться в далеких странах, быть может, избежавших катастрофы, но как ухитрились выжить оставшиеся здесь животные? В каких щелях, норах, берлогах удалось им перезимовать, скудно питаясь семенами, корой да кореньями? Скорее всего, многие из них погибли, и действительно, позднее мы то тут, то там обнаруживали их останки, но те, что появлялись сейчас в окрестностях шале, олицетворяли собой в наших глазах всю страстную, неистребимую силу жизни.

Как только земля в верхней части луга более или менее подсохла, отец решил закопать там Зою. Мы перенесли туда ее гроб и опустили в яму на опушке пихтового леса, где наша бедная коза любила щипать травку. Ноэми, само собой, всплакнула и незаметно от нас (как ей казалось) бросила в могилу пучок маргариток.