Александр Зорич - Денис Котик и царица крылатых лошадей

— К сожалению, нет, — траурным тоном сказал Топтыгин. — Это далеко на юге. Кроме того, ребята будут часто уходить в пешие походы. И застать их на месте будет довольно трудно!

— Зато можно звонить хоть каждый день! Телефончик-то у вас есть, ведь верно? — добавил Ломака.

Любовь Николаевна закусила дужку очков — она делала так всякий раз, когда о чем-то очень серьезно размышляла, — и наконец спросила:

— Но только куда же звонить, если они будут уходить в пешие походы?

— С тех пор как изобрели емелефоны, то есть я хотел сказать, с тех пор, как изобрели мобильные телефоны, — поправился Топтыгин, — это не проблема! У каждого из ребят в лагере "Лукоморье" будет своя трубка. И вы сможете звонить им, где бы они ни находились!

— Хоть бы даже и на горшке, ведь верно?! — добавил Ломака и сам громко рассмеялся своей шутке.

Но Денис не смеялся.

Слово "емелефон", невольно слетевшее с языка Топтыгина, представило ситуацию в совершенно другом свете! В голове у Дениса словно бы взошло солнце!

"Да это же Берендей все подстроил! — сообразил Денис. — Это же он специально все придумал с этой лотереей! И тот цыган за лотком, я его точно видел тогда в кафе! И эти двое — тоже служат Берендею! А вся комедия — для отвода глаз! Для бабушки! Чтобы она согласилась меня отпустить на три месяца!"

Чтобы тут же не расплыться в блаженной улыбке, Денису потребовалось все его самообладание.

Он впился пальцами в дубовые подлокотники кресла и сделал самую кислую мину, на какую только был способен. "Только бы не сорвалось! Только бы не сорвалось!" — стучало у него в висках.

— Так что, Дениска, поедешь в лагерь, или что? — масляным голосом спросила его бабушка, с вожделением косясь на огромную коробку, обвязанную алой лентой и увенчанную бантом.

Коробку, в которой-то наверняка помещался чудо-пылесос, на тележке вкатила в комнату та же самая миловидная девушка в белом фартучке, которая подавала кофе и соки.

Денис уже был готов проворчать "да", как вдруг в голове у него молнией блеснуло последнее сомнение. "А вдруг емелефон мне послышался?" И он решился на последнюю проверку.

— А МакДональдс у вас там, в вашем лагере, есть? — недружелюбно прищурившись, спросил он.

— Спрашиваешь! Конечно есть! А там картошечка такая… мороженое с карамельками… Пальчики оближешь! — сладострастно закатил глаза Ломака.

— И, между прочим, хотел бы отметить, что для детей, отдыхающих в спортивно-оздоровительно-познавательном лагере "Лукоморье", обеды и завтраки в этом МакДональдсе являются совершенно бесплатными! Совершенно! — серьезным тоном сказал Топтыгин и со значением посмотрел на бабушку, словно хотел сказать "Вы же понимаете, как это нравится детям!"

Денис не утерпел и просиял во все тридцать два зуба.

Он уже собрался было воскликнуть "Я согласен!", когда бабушка задала свой последний вопрос.

— А где он хоть находится, лагерь-то? Не на Владимирском водохранилище часом?

Топтыгин и Ломака растеряно переглянулись — судя по всему, исчерпывающего ответа на этот вопрос у них заготовлено не было.

Тут уж Денис решил помочь незадачливым лотерейщикам.

— Бабушка, ну какая ты несообразительная! Они же сказали, что будут катать нас на яхтах. Значит, лагерь расположен возле моря! В Крыму!

— Конечно же в Крыму! — тут же подтвердил Топтыгин.

— Молодец, мальчик! — подмигнул Денису Ломака.

Впервые за тот день он больше не казался Денису законченным идиотом. Даже в его жеманных жестах Денису почудилось нечто вызывающее симпатию.

— Он так похож на Хосе-Альберто! Ну просто вылитый! — вздыхала бабушка, промакивая слезу умиления батистовым носовым платочком. — И такой обходительный! Уверена, и Грише он понравился бы… Грише всегда нравились воспитанные молодые люди!

Они ехали домой в полупустом троллейбусе и коробка с пылесосом стояла на свободном сидении напротив.

На боку коробки имелась внушительная красная надпись: "ВЫИГРАНО В ЛОТЕРЕЮ СКАЗОЧНЫЙ ШАНС". Редкие пассажиры косились на Дениса и Любовь Николаевну с завистью и восхищением.

— Подфартило тебе, Дениска. В Крым поедешь, — вслух размышляла бабушка. — Я вот в Сочи с шестьдесят второго года не была…

— Но Сочи на Кавказе, — вяло возразил ей Денис.

— Да какая разница? Главное, что на море…

Денис не стал спорить. Хотя бы потому, что и для него никакой разницы не было. За настоящим волшебством он был готов ехать хоть на край света.

Денис едва дождался тридцатого мая.

После выигрыша в лотерею все события и забавы сразу отодвинулось для него на второй план и необратимо поскучнели.

И даже двадцать девятого, когда они отмечали конец учебного года на дому у Альберта Подольского, Денис чувствовал себя не в своей тарелке.

Девчонки щеголяли в смелых нарядах собственного производства, мальчики с помпой потребляли невкусное безалкогольное пиво…

… Но все мысли Дениса были прикованы к загадочному "Лукоморью"…

… Мальчишки встречали каждую новую модель одобрительными аплодисментами и трижды вызывали "на бис" Кристину Заграйскую…

… Но Денису, который улыбался и аплодировал вместе со всеми, казалось, что он наблюдает за происходящим с другого конца Солнечной системы…

… Все лопали слойки с фруктами и танцевали танцы, напоминающие не то хип-хоп, не то танго…

… А Денис обратил внимание на то, что Кристина приглашает на белый танец не кого-нибудь, а именно его, только после того, как Тигра объявил эту новость во всеуслышание…

… И уж совсем незначительным показалось Денису то обстоятельство, что Леси Кобзариной на том празднике жизни почему-то не было…

В общем, ту вечеринку Денис провел отрешенным лермонтовским героем. Впрочем, выражаясь языком лермонтовских героев, то была вовсе не какая-то "вечеринка", а настоящий "прощальный бал".

Но вот наступило тридцатое.

Денис смертельно боялся опоздать на поезд. А потому он уговорил бабушку выйти за полтора часа до отправления, хотя от дома до вокзала было не больше сорока пяти минут езды на троллейбусе и метро. Бабушка обозвала Дениса паникером, но выйти "с запасом" согласилась.

И, как оказалось, интуиция Дениса не подвела.

Не успели они сесть в метро и проехать одну станцию, как поезд резко затормозил и остановился посреди туннеля.

Пару раз мигнул и погас свет в вагонах. Правда, тут же освещение вновь заработало — но стало оно каким-то тусклым, бледно-желтым.

Машинист призвал пассажиров к спокойствию. Правда, в его голосе никакого спокойствия не слышалось.

Потянуло горелой проводкой.

Только через четверть часа поезд неуверенно тронулся. А еще спустя четверть часа — дотащился-таки на черепашьей скорости до следующей станции.