Николай Шпанов - Первый удар. Повесть о будущей войне

В первой части расчеты Волкова не оправдались. Появиться в намеченной зоне раньше противника ему не удалось. Германские авиачасти были уже стянуты к району столкновения. Но, предполагая встретить СБД на обычной для них высоте семь тысяч, немцы старались держаться как можно выше и прозевали передовые части Волкова. Только сигналы наземного наблюдения обратили наконец внимание истребителей на идущие внизу СБД.

Германские летчики бросились на обнаруженного врага.

Они должны были во что бы то ни стало навязать большевикам бой, прежде чем те уйдут в свое расположение или под прикрытие высланных им навстречу истребителей. У немцев уже не было времени для выхода в бой на параллельных курсах. Нужно было использовать самую невыгодную атаку — из пике. Наблюдая сверху, да еще при боковом утреннем солнце, очень трудно было определить высоту полета СБД. Немцы стремительно пикировали на много численные отряды бомбардировщиков. Скорость их снижения доходила до 800 километров в час. Инерция, приобретенная аппаратами, была огромна. Слишком поздно офицеры увидели свою ошибку: большевики неслись впритирку к земле. Атакуя с огромными скоростями, немцы не имели возможности пройти мимо большевиков, — они неизбежно врезались бы в землю. Нужно было выйти из пике, не доходя до противника. Такой маневр делал невозможным сколько-нибудь действительный огонь. Между тем СБД имели возможность с наибольшими удобствами пользоваться своим вооружением.

Германские командиры поняли это, но было уже поздно. Остановить низвергающиеся истребители не было возможности. Командиры отдельных отрядов попытались вовремя вывести свои части из безрассудной атаки. Резким маневром они вырывали машины в горку. Положение не оставляло места для элементарной осторожности. Следуя за командирами, летчики также резко выходили из пике. У некоторых машин от такой перегрузки, превысившей все разумные запасы прочности, разрушались крылья. При мгновенном переходе от скорости снижения в 800 километров к стремительному подъему тела людей оказывались прижатыми машинам с такой силой, что выдавливался металл сидений. У летчиков ломались позвоночные столбы. Покровы тела лопались от чрезмерного давления крови. Кровь хлестала из ушей. Внутренние органы в силу инерции смещались вниз с такой силой, что у многих легкие были смяты. Люди теряли сознание.

Бешеный огонь ощетинившихся в верхнюю полусферу СБД завершал то, что начал неудачный маневр противника. Но немцы вовсе не считали, что первая неудачная атака решает дело и советскую эскадру можно оставить в покое. На их стороне было то преимущество, что летчики Волкова не могли переходить в преследование и вообще заниматься широким маневрированием. Они вынуждены были держаться принятого курса. Поэтому у немцев была возможность перестроиться и повести бой на параллельных курсах. При ограниченности остатков боеприпасов у Волкова это ставило советских летчиков в очень трудное положение; они должны были экономить заряды. Подчас немцам удавалось из-за этой экономии подходить на дистанции, которые прежде были бы для них безусловно смертельными. Но и это не давало им надежды одержать верх на СБД. Немцы скоро убедились в том, что им не удастся осуществить свой план уничтожения советской эскадры. К тому же истребители были крайне нужны германскому командованию на другом участке. К району расположения штаба и резервов южной ударной группы генерала Шверера приближались соединения советских десантных самолетов. Точная цель полета ТД [38] Обозначение самолета — тяжелый, десантный. не была еще ясна немцам, но они стремились прервать их движение. Можно было предполагать серьезные задачи, возложенные на ТД: фронтовые силы красных ВВС приложили большие усилия для проведения ТД сквозь зоны местного воздушного сопротивления немцев. Все это заставило германское командование оторвать истребители от преследования Волкова.

К этому времени обстановка на земле складывалась следующим образом: группа прорыва командарма второго ранга Михальчука, о которой ночью говорил Главком, атаковала фронт Шверера, в свою очередь готовившегося к прорыву. Шверер не успел осуществить свой план из-за того, что его танковый корпус и мотоциклетные пулеметчики были заперты красной авиацией в дефиле, служившем им накануне укрытием. Они не могли вырваться в поле и развернуться для боя. Шверер остался с одной моторизованной пехотой и с легкой «артиллерией прорыва». Теперь, когда Михальчук бросился на группу Шверера, сминая ее своими бронетанковыми фалангами, генералу оказалось нечем защищаться. Красная авиация продолжала держать его мехчасти взаперти.

В штаб Шверера пришли тревожные вести. Передовые части группы смяты ударом Михальчука. Лишенная помощи бронесил, пехота начала отход. Пока еще он носит спокойный, планомерный характер, но если пехоте не будет немедленно оказана решительная поддержка…

Шверер сжимал радиотелефонную трубку так, что склеротические вены на его руке набухли. Он доказывал требовал, просил. У командования не было средств дать генералу резервы в срок, который он считал решающим для всей своей операции, — два-три часа.

Шверер прервал разговор на полуслове и, не глядя, швырнул трубку. Осколки эбонита разлетелись по столу.

Это было выходом для старческого раздражения, но не для его ударной группы. Судьба ста двадцати тысяч отступающих солдат требовала немедленных решений, и Шверер решил: мехчасти должны быть освобождены любою ценой и брошены в бой. Шверер приказал во что бы то ни стало отогнать советскую авиацию, держащую взаперти германские бронечасти, и не давать ей возможности в дальнейшем приблизиться к злополучному дефиле, пока из него не выберутся танки.

Генералу доложили, что к аэродромам 173 и 174 приблизились десантные самолеты большевиков. Шверер распорядился перенести штаб в фольварк к востоку от Березно.

С крыльца штаба он смотрел, как от самолетов отделяются черные точки парашютистов. Во мгле утра, видны были сотни точек. Они стремительно падали. Ни одного раскрытого парашюта. Точно люди решили разбиться о поверхность земли. Но вот над точками раскрылись парашюты. Стремительное падение перешло в плавный полет. Противник спускался уверенно, выбирая направление.

Шверер приказал бросить к местам приземления парашютистов кавполк собственной охраны и эскадрон связи, — все, что было под рукой.

За спиной генерала началась суета. Никто не мог определить расстояние до места высадки. Указывались самые различные рубежи. Дистанции колебались между километром и пятью.

Шверер пренебрежительно пожал плечами: офицер без глазомера — не офицер.