Клайв Баркер - Абарат. Абсолютная полночь

— Будь рядом, дитя, — велела Матриарх. — Я собираюсь выпустить такие силы, на пути которых мне бы не хотелось тебя увидеть.

— Они могут мне навредить?

— Они могут убить тебя, Маратиен. Возьмись за край моего платья. Почему ты медлишь?

— Куклы, госпожа.

— Души. Это души. Враги нашей могучей воли. Они боятся, что ты их заберешь. Не бойся, держись крепче. Еще крепче. Вот так. Теперь не шевелись.

— Не буду.

— Хорошо. Доверься мне. Ты в безопасности. И прими видения, что скоро придут.

— Я готова, госпожа.

— Ты должна быть смелой и целиком испить то зрелище, которое я собираюсь тебе представить. Оно возникнет лишь раз. После моей Полуночи оно исчезнет. Поскольку никогда прежде не было ничего подобного, и никогда не будет потом.

Сказав это, она оттянула воротник платья и обнажила ключицу. На ней было столь мало плоти, что изящные кости четко выделялись под кожей желтоватого оттенка. С внезапной скоростью она вонзила пальцы в собственное тело, схватила кость и выдернула ее, очевидно не испытав при этом никакой боли. В воздухе распространился металлический запах, запах магии, который притянул из воздуха множество оттенков тьмы.

— Что происходит? — спросила Маратиен голосом, дрожащим больше от потрясения, чем от страха.

— Я призываю девять частей своего драгоценного смертоносного корабля Буреход, над которым трудилась сотню лет и еще десяток, и все эти труды прошли в тайне.

— Почему так долго?

— Ты поймешь, когда его увидишь, — сказала Бабуля Ветошь. — Терпение, дитя. Части встают уже сейчас, когда мы говорим.

Это была правда. Как только она подняла в воздух вырванную ключицу, ее приказы разнеслись по всему Абарату, достигнув девяти мест на разных островах, где были пустыни и дикие земли, где никто не жил, а потому не мог узнать скрытые под поверхностью секреты. Теперь погребенные тайны перекатывались в своих земляных и каменных гробницах, а почва над ними трескалась и раскрывалась. В воздух начали медленно подниматься девять огромных безжалостных форм не меньше собора каждая (а в основном гораздо больше).

Две из девяти частей Бурехода двигались навстречу друг другу, как их программировали перед погребением; массивные формы вращались, сливались, тщательно подгонялись друг под друга и становились единым целым. Слияние породило огромный двигатель, гром работы которого разнесся по всему небосводу. Когда придет время, его будут сопровождать молнии, вырываясь из трюма три четверти мили длиной. Это был тот самый Буреход, о котором говорил Кристофер Тлен, и назван он так, поскольку передвигался на ногах из молний.

Бабуля Ветошь вызвала видения оставшихся семи частей, которые воскрешали себя, отбрасывали земляные одеяла и поднимались, приветствуя первое утро Ночи. Она с удовольствием наблюдала за приближением всех частей корабля. Только она знала, какой гений породил это судно. Только она знала те топки, в которых плавились металлы, сплавы столь черные, что Полночь по сравнению с ними выглядела полуденным сиянием, и огонь этих топок был зажжен не в Абарате, да и не мог быть в нем зажжен. Только она знала, что умы, помогавшие ей планировать и конструировать корабль, принадлежали существам, находившимся дальше от островов, чем сами звезды. Нефаури. Они были из места или состояния ума, которое называлось Заэль Маз'ир. Оно и они существовали за пределами звезд.

Но никто в ее маленькой Империи не должен был об этом знать. Как наступило время, чтобы выдернуть ключицу и призвать смертоносный корабль, так придет момент, когда она объявит тех, кому служит на самом деле. Чужие разумы, жившие за пределами мавзолеев реальности, доверили ей свои знания, чтобы она вымостила для них кровавую дорогу, и они воссели на троне диктовать природу магии отсюда и до конца миров.

Таковым по сути и был заключенный между ними договор. Нефаури предложили свой технический гений для создания Бурехода вместе со всем его вооружением и военными механизмами. Технология Нефаури решала исход битвы ради сохранения тьмы, пока она не сделает свою мрачную работу, и она же принесет рассвет. Владея островами, императрица отдаст свой долг. Пока она ввергала Абарат в Эру Крови и Золота, Нефаури готовились отдернуть полог, скрывавший то, что находилось за пределами звезд. Имея здесь свою императрицу, они будут защищены механизмами от любого вреда и смогут безнаказанно приходить и уходить с островов.

Повинуясь воле императрицы, жители Абарата не увидят их чудовищного присутствия. Но год за годом будет вестись работа: земля — оставаться невспаханной, посевы — собираться во время жатвы. А с этой жатвой наступит конец глупой игры под названием жизнь. Последний сезон плодородия, после которого Время исчезнет. Исчезнет Жизнь. И воплотится Смерть, улыбаясь в тишине.

Почти час Кэнди смотрела в темноту небес и моря, выискивая в своих мыслях малейший знак присутствия Боа. Она ничего не нашла. Но это не означало, что ее сознание полностью очистилось от заразы. Они прожили вместе почти шестнадцать лет, и до последнего времени Кэнди была убеждена, что она — Кэнди Квокенбуш и никто больше, не догадываясь, что в ее голове находится еще один разум. Как она может с абсолютной уверенностью утверждать, что сейчас это не так?

Конечно, она не может. В этом заключалась неприятная истина. Она не могла точно знать, что какая-то нить Боа, пытавшаяся пробудиться, когда жизнь Кэнди висела на волоске, до сих пор не находится внутри нее.

А потом с берега за ее спиной донесся нарастающий шум голосов. Что случилось? Наверняка что-то серьезное. В земле возникли болезненные вибрации. Ее лица коснулись колебания воздуха, а камешки у ног начали постукивать друг о друга.

Если бы она столь долго не всматривалась в тьму небес и воды, то не сумела бы ничего увидеть, поскольку ее глаза не отличили бы одну тьму от другой. Но теперь они стали гораздо более тонкими инструментами, и в этой тьме, одна — внизу, другая — наверху, она к своему ужасу заметила третью, двигавшуюся на фоне остальных. Ее силуэт был загадочен. Чем являлось это создание?

Огромная форма двигалась по небу, едва касаясь горизонта. Хотя она была совершенно черной и не раскрывала своей истинной структуры, в ее медленном, неумолимом движении было нечто, указывавшее Кэнди на исполинские размеры: размеры города, как минимум. Огромная штука вращалась, поворачиваясь к наблюдателям разными гранями. Когда Кэнди попыталась ее представить, воображение сформировало образ, напоминающий гигантскую геометрическую головоломку. Ее проход вдоль горизонта оказывал влияние на все окружающее. Воздух дрожал. Галька подпрыгивала все выше и гремела все громче. Но мама Изабелла лежала гладкая и блестящая — ее волны и рябь не подчинялись движению этого невероятного путешественника.