Патрик Несс - Вопрос и ответ

— Я и половины не поняла. Выходит, вы изобрели лекарство?

Она качает головой, но не отрицательно, а изумленно.

— Боже, ты и впрямь не здешняя, правда?

Я отставляю стакан с водой, подаюсь вперед и тихо шепчу:

— Мэдди, где-нибудь поблизости есть коммуникационный узел?

Она смотрит на меня так, словно я предложила ей полететь на одну из лун.

— Мне надо связаться с кораблями, — говорю я. — Это может быть что-то вроде огромной железной тарелки или башни…

Мэдди задумчиво смотрит по сторонам.

— На холмах есть старая железная башня, — наконец шепчет она в ответ, — но я не знаю, для чего она. Ее давным-давно забросили. К тому же, туда не добраться — всюду солдаты, Ви.

— Она очень высокая?

— Довольно-таки. — Мы все еще перешептываемся. — Говорят, сегодня ночью перевезут последних женщин.

— Зачем?

Мэдди пожимает плечами:

— Какая-то женщина сказала Коринн, что спэков тоже отгородили.

Я резко сажусь и чувствую, как тянет под бинтами.

— Спэков?!

— Ну да, это такой местный вид…

— Знаю. — Я пытаюсь выпрямиться невзирая на повязку. — Тодд мне много чего рассказывал про ваше прошлое. Мэдди, если он решил отделить женщин и спэков, мы в опасности! Хуже и быть не может!

Я сбрасываю с себя одеяло, чтобы встать, но живот тут же пронзает молния боли. Я вскрикиваю и падаю назад.

— Ну вот, шов потянула! — с упреком говорит Мэдди, подскочив ко мне.

— Пожалуйста! — Я скриплю зубами от боли. — Надо выбираться отсюда. Надо бежать!

— В таком состоянии бегать нельзя, — говорит она, протягивая руку к моей повязке.

И в эту секунду в палату заходит мэр.

Ведет его госпожа Койл. Лицо у нее еще суровей, чем всегда, лоб нахмурен, губы поджаты. Хоть мы виделись всего раз, я прекрасно понимаю, что она очень недовольна происходящим.

Мэр встает за ее спиной. Высокий, худой, но широкоплечий, весь в белом… и в шляпе, которую даже не потрудился снять.

Мне впервые удается рассмотреть его как следует. Когда он подошел к нам вплотную на площади, я истекала кровью и умирала.

Но это он.

Ошибки быть не может.

— Добрый вечер, Виола, — говорит мэр. — Я так давно мечтал с тобой познакомиться.

Госпожа Койл замечает, что я пыталась скинуть одеяло и что Мэдди тянется ко мне:

— Что случилось, Мадлен?

— Ей кошмар приснился, — отвечает Мэдди, переглянувшись со мной. — Боюсь, как бы шов не разошелся.

— Хорошо, позже посмотрим, — говорит госпожа Койл и серьезным тоном — так что Мэдди сразу настораживается — добавляет: — А пока дай ей четыреста единиц корня Джефферса.

— Четыреста? — удивленно переспрашивает Мэдди, но потом замечает выражение лица начальницы и тотчас кивает: — Хорошо, госпожа Койл.

Напоследок стиснув мою ладонь, она выходит из комнаты.

Оба долго смотрят на меня, потом мэр говорит:

— Спасибо, госпожа.

Она тоже выходит, бросив на меня молчаливый взгляд — то ли она хочет успокоить меня, то ли попросить о чем-то или предупредить, — но я слишком напугана, чтобы попытаться это выяснить. Она закрывает за собой дверь.

И я остаюсь наедине с мэром.

Он тянет время и молчит, пока мне не становится окончательно ясно: надо что-то сказать. Я кулаком прижимаю к животу простыню, все еще чувствуя резкую боль при каждом движении.

— Вы мэр Прентисс. — Мой голос дрожит, но я все-таки произношу это.

— Президент Прентисс, — поправляет меня он, — но ты меня знаешь как мэра, разумеется.

— Где Тодд? — Я смотрю ему в глаза. Не моргая. — Что вы с ним сделали?

Он опять улыбается:

— Твои первые слова были умными, вторые — храбрыми. Думаю, мы подружимся.

— Он ранен? — Я сглатываю поднимающуюся в груди боль. — Он жив?

Первую секунду мне кажется, что он и не подумает отвечать, даже не подаст виду, что услышал мой вопрос, однако в следующий миг я получаю исчерпывающий ответ:

— У Тодда все хорошо. Он жив, здоров и постоянно спрашивает о тебе.

Я вдруг понимаю, что все это время не дышала.

— Правда?

— Разумеется.

— Я хочу его увидеть.

— Он тоже хочет тебя видеть, — говорит мэр Прентисс, — но не торопись, всему свое время.

Мэр продолжает улыбаться, почти по-дружески.

Передо мной стоит человек, от которого мы бежали несколько недель подряд, он стоит рядом со мной, а я даже не могу толком пошевелиться.

И он улыбается.

Почти по-дружески.

Если он что-нибудь сделал Тодду, если он хоть пальцем его тронул…

— Мэр Прентисс…

— Президент Прентисс, — снова поправляет меня он, и вдруг его голос веселеет: — Впрочем, можешь звать меня Дэвид.

Я ничего не отвечаю, только еще сильней давлю на повязку, не обращая внимания на боль.

В мэре есть что-то странное. Что-то неуловимое…

— Конечно, если позволишь называть себя Виолой.

Раздается стук в дверь, и в палату входит Мэдди с каким-то пузырьком в руке.

— Корень Джефферса, — говорит она, глядя в пол. — От боли…

— Да-да, конечно. — Сложив руки за спиной, мэр отходит от кровати. — Делайте что нужно.

Мэдди наливает мне стакан воды и смотрит, как я проглатываю четыре желтые капсулы — на две больше, чем мне давали раньше. Потом она забирает стакан и, стоя спиной к мэру, бросает на меня многозначительный взгляд — без тени улыбки, зато очень решительный и храбрый, — так что мне сразу становится чуть спокойней, чуть легче.

— Она быстро утомится, — предупреждает Мэдди мэра Прентисса, все еще не глядя на него.

— Понимаю, — кивает тот.

Мэдди выходит, закрывает за собой дверь, и по моему животу тут же разливается приятное тепло. Однако боль и дрожь уходят не сразу.

— Ну, можно? — спрашивает мэр Прентисс.

— Что?

— Называть тебя Виолой?

— Я не в силах вам помешать, — говорю я. — Зовите как хотите.

— Хорошо, — отвечает мэр, не садясь и не шевелясь, с прежней улыбкой на лице. — Когда тебе станет лучше, я бы очень хотел с тобой побеседовать.

— О чем?

— Как же, о кораблях, разумеется. Которые с каждой минутой все ближе и ближе.

Я проглатываю слюну:

— О каких еще кораблях?

— О нет, нет, нет. — Он качает головой, хотя продолжает улыбаться. — В начале нашего знакомства ты проявила такую храбрость и ум… Прошу, не порть это впечатление. Страх не помешал тебе обратиться ко мне уверенным и спокойным голосом. Твое поведение достойно восхищения. — Он опускает голову. — И все же этого недостаточно. Мне нужна честность. Мы должны начать с честности, Виола, иначе как мы вообще можем чего-то добиться?

«Добиться чего?» — думаю я.

— Я сказал тебе, что у Тодда все хорошо, — говорит мэр Прентисс. — И это чистая правда. — Он кладет руку на спинку моей кровати. — С ним и дальше будет все хорошо, обещаю. — Он умолкает. — А ты будешь честна со мной.