Пол Стюарт - Последний воздушный пират

Затем снова красно-жёлтая вспышка. По тёмной поверхности озера разбежались идеально очерченные концентрические круги: они расширялись, становясь всё менее заметными, и наконец исчезли совсем.

Внезапно совсем рядом с мальчиком раздалось шелестение крыл, и Плут увидел незнакомое ему существо, напоминавшее крупное насекомое; у него была маленькая треугольная голова и вытянутое изящное туловище в красно-жёлтую полоску. Плут наблюдал, как это чудо природы внезапно падает вниз и ныряет в воду, поднимая тучи разноцветных брызг, а потом снова устремляется ввысь. По поверхности озера снова побежали круги.

Как зачарованный Плут смотрел на него. Душа его парила, сердце билось от счастья. Крохотное создание было таким изящным, таким грациозным и пропорционально сложенным. «Само совершенство!» — подумал Плут.

Мальчик не отрываясь смотрел на него: он представил себе, как вместе с птицей он проносится над озёрной гладью, ныряет и снова взмывает в небо. У него перехватило дыхание, голова закружилась, и он радостно рассмеялся. Он хохотал и хохотал и никак не мог остановиться.

Плут спал тяжело и без сновидений. А на следующее утро, торопливо позавтракав, он побежал на верфь и принялся за работу прежде, чем его товарищи вылезли из спальных кабинок. Плут обхватил ствол дерева.

— Само совершенство! — прошептал он и вздрогнул всем телом: на него нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере.

Взяв в руки молоток и резец, Плут принялся обтачивать бревно. Хотя было ещё темно, он работал быстро и уверенно, без перерывов. И каждый раз, когда он не знал, что делать дальше, он закрывал глаза и нежно проводил рукой по древесине; мастер Граффбарк был прав: само дерево подсказывало ему, как поступить.

Наконец грубо обрисовались формы его небохода: узкое сиденье, ровный корпус и — резная фигура на носу. Пока ещё не хватало мелких деталей, но общие контуры треугольной головы уже были хорошо узнаваемы. Плут вытачивал гнутую шею своего красавца, когда услышал шаги у себя за спиной. Должно быть, на работу спешили мастеровые — лесные тролли из соседних деревень.

Плут почувствовал чью-то руку у себя на плече.

— Ранняя пташка, — сказал Окли, и на его грубом лице отразилось изумление. — Вот это мне по душе. Ну, что у тебя там получилось? — Он поднял фонарь, чтобы осветить кусок дерева, и Плут наконец чётко увидел фигуру, которую сам вытесал из бревна. В уголках рта у него заиграла улыбка.

— Кажется, я нашёл то, что искал! — произнёс он.

— Похоже, что так, — согласился Окли. — А ты знаешь, кто это?

Плут покачал головой.

— Да это же буревестник, юноша! — сообщил ему мастер. — И поверь, встречаются они достаточно редко.

Сердце у Плута затрепетало. Он положил ладонь на грубо отёсанную голову птицы и прошептал:

— Буревестник!

Чик-чик-чик-чик….

Ритмичное постукивание когтей приближалось. Плут оторвал взгляд от клокочущего котла и увидел своего наставника — престарелого шпинделя, которому перевалило уже за третью сотню лет. Перебирая ногами, он двигался по одному из узких виадуков, образующих сеть переплетающихся дорожек в мерцающей подземной пещере. В лапах он крепко держал тяжёлый поднос.

Хотя прошло уже много месяцев с тех пор, как Плут впервые попал в Сады Света, он так и не смог привыкнуть к ним. Уходившая глубоко под землю за поляной, где росли железные деревья-исполины, огромная пещера была одним из самых поразительных чудес Вольной Пустоши. Именно здесь водились крупные стекловидные шпиндели, выращивавшие удивительный светящийся мох, который покрывал стены пещеры и чьё тихое пение не только приводило в священный трепет, но и поражало неземной красотой. Плут мог часами любоваться гипнотической игрой переливающегося света, но сейчас у него не было времени: надо было покрывать лаком корпус корабля.

— Не хотите ли чашечку крепкого чая, мастер Плут? — Дрожащий от старости голос древнего шпинделя, еле стоявшего на тонких, как проволока, ножках, вывел Плута из оцепенения. Шпиндель склонился над юношей.

— Спасибо, сэр, — ответил Плут, принимая из его лапок чашку ароматного янтарного напитка.

Шпиндель протянул поднос Магде и Стобу и наконец Ксанту, принявшему стакан с едва заметной улыбкой, тронувшей его поджатые губы.

Пинцет — так звали шпинделя — явно нравился Ксанту, как заметил Плут. Хотя юный подмастерье со всеми был сдержан и замкнут, при виде шпинделя он смягчался. Плут не мог понять, как Пинцет этого добивался.

Может быть, Ксанту была симпатична старомодная, чопорная манера шпинделя: он молча ожидал, пока подмастерья, прервав работу, начнут пить странный, благоуханный напиток, и кланялся всем по очереди после каждого глотка, не произнося ни слова до тех пор, когда чашки окажутся пусты.

А может, их сблизили долгие беседы о давно прошедших временах, пока другие подмастерья суетились у маленьких плавильных печей, помешивая горшочки с лаком и добавляя в раствор то щепотку дубоперца, то пригоршню червячного порошка.

Плут слышал, как Пинцет говорил Ксанту об отдалённых местах со странными названиями: Дворец Теней, Дорога на Виадук — и рассказывал истории о девушке по имени Марис, которую шпиндель любил, как родную дочь. Беседовали они тихо, никогда не повышая голоса, и, когда Плут хотел присоединиться к ним, Ксант молча улыбался, а Пинцет тоненьким голосом говорил:

— Пора выпить чашечку крепкого чая!

И на этот раз они допили чай и поклонились. Шпиндель заглянул в горшочек с лаком, над которым колдовал Плут:

— Неплохо, мастер Плут, но смотрите не перегрейте — лак станет жидким, и результат окажется плачевным.

Плут кивнул, глядя на клокочущее, пузырящееся варево в котелке. Ему было непонятно, почему без этого не может состояться полёт. Покрытое тщательно приготовленным лаком, отстойное дерево, из которого он вытачивал свой небоход, приобретало лёгкость и летучесть, необходимую для небесных полётов. Поговаривали, что Пинцет сам изобрёл способ изготовления покрытий для кораблей, и так это было или нет, шпиндель всё равно оставался самым крупным авторитетом по варке лака в Дремучих Лесах.

— Ну что мне делать с вами, мисс Магда! В лаке не должно быть комков!