Майте Карранса - Ловушка

Марина словно теряла почву под ногами.

У нее подкашивались колени и дрожали ноги, как вдруг, почти рядом с потрясающим скакуном, раздался пронзительный голос, который приковал Марину к месту и разрушил чары:

— Постойте, постойте! Подождите меня!

Это была Антавиана.

Все одновременно повернулись к ней.

Антавиана вынырнула из ниоткуда, точно упавшая звезда, и встала перед ними.

— Куда это вы идете? — спросила она тоном карманного сержанта артиллерии.

Вместе с Антавианой стало светло, исчезла усталость, сковывавшая ноги Марины, равно как и нежная рука, которая держала ее и влекла к неясной судьбе.

Певучий голос Антавианы вернул фонарям прежнюю яркость, согрел ледяной воздух ночи и прогнал странные видения.

Всадник и его конь исчезли, их поглотила тьма.

Марина изо всех сил терла глаза. Она пережила жуткий кошмар и боролась с дурным сном, не позволявшим ей отличить настоящее от воображаемого. Она и вправду была удивлена.

Что произошло? До и после прибытия Антавианы все было иным.

Она знала, что итальянцы вели ее не домой, и коротышка подтвердила это.

— Вы ошиблись. Я иду за вами уже давно. Миссис Хиггинс живет в другой стороне.

Пока Антавиана говорила и жестикулировала, не догадываясь о том, какой эффект производили на Марину ее присутствие и слова, та с трудом приходила в себя.

Она перебрала тысячу предположений, из которых самыми реальными ей казались следующие:

1) итальянцы торгуют белыми девушками;

2) итальянцы хотели вспороть ей живот и пустить ее органы на продажу;

3) итальянцы опоили ее наркотиками…

Однако итальянцы спокойно ответили, что просто хотели пройти кратчайшим путем и заблудились. Они пробормотали это робко, развернулись и направились назад, точно ягнята, которых вела маленькая Антавиана.

Как никогда они были тем, чем и являлись на самом деле, — двумя немного глуповатыми продавцами, не способными сообразить, что их привело именно в это место парка.

Когда Марина спросила их о коне и таинственном всаднике, они обозвали ее фантазеркой.

— Деточка, здесь не было никакого коня!

— Не сочиняй сказки!

— Я еще не сошла с ума! — возмутилась Марина.

Ладно, вполне возможно, что она была не совсем в своем уме.

Марина уже начала думать, что всадник, белый скакун и странные огни могли быть плодом ее воображения или… — а почему бы нет? — делом рук тех самых пикси, которых так боялась Лилиан. Она могла бы избавиться от сомнений, спросив об этом саму фею, но той рядом не было.

Ясно, что чудак Цицерон тоже мог бы ей объяснить, что случилось. Он был забавным типом, отвечавшим с поразительной уверенностью на любой заданный вопрос. Он вселял спокойствие, чем составлял полную противоположность Лилиан.

До сих пор фея не оказала Марине почти никакой помощи. Всякий раз, когда возникала какая-нибудь проблема, той приходилось справляться с ней самой.

Антавиана прервала ее размышления.

— Хочешь, я буду переводчицей вашей беседы с миссис Хиггинс? Я могу помочь.

Любезность Антавианы показалась Марине неискренней. Откуда у нее такой интерес? Почему она ходит за ней по пятам? Почему добровольно навязывается ей в подруги? Но все равно, появление Антавианы показалось ей как никогда удачным. Лучше быть вместе с этой задавакой, чем с двумя незнакомцами, которые не внимали разумным объяснениям, вселяя в душу Марины панику и ужас. Если эти итальянцы так наказывали строптивых девочек, то они добились своей цели.

— Да, — ответила Марина, особо не раздумывая.

Странная компания возвращалась домой.

Антавиана, не подозревая об отчаянной ситуации, в которой только что оказалась Марина, все время болтала, сама же Марина погрузилась в свои мрачные мысли. Что же касается итальянцев, то они шли молча, стараясь казаться незаметными. Луси и Цицерон, скорее всего, уже добрались до мест своего обитания.

— Ты непослушная, и нам придется заняться твоим воспитанием, — хмуро процедил Пепиньо, отчего у Марины волосы на затылке встали дыбом.

— Ты заслуживаешь примерного наказания, — добавил Салваторе, выдыхая ей в лицо струю сигаретного дыма.

Хотя итальянцы не тащили ее насильно, они не стали лучше, по-прежнему агрессивно и резко жестикулируя и производя на Марину отвратительное впечатление. Она и в присутствии Антавианы по-прежнему чувствовала себя беспомощной.

Оказавшись у дверей своего временного пристанища, Марина уже разобралась в некоторых тайнах, хотя ее собственная жизнь и устроенная за ней неотступная слежка так и остались для нее загадкой.

Антавиана заговорила ее до тошноты, болтая без умолку почти двадцать минут, впрочем, Марина услышала кучу новостей, пробудивших в ней подозрения.

Она узнала, что Антавиана остановилась у дочери сеньоры Хиггинс, которая совершенно случайно жила в соседнем доме, и — ах, какая случайность! — именно Антавиане совершенно случайно пришла в голову мысль разыскать Марину, чтобы пойти прогуляться, и… самая невероятная случайность! — именно она обнаружила, что та исчезла. И, понятное дело, совершенно случайно Антавиана пообещала миссис Хиггинс пойти и разыскать ее.

Марина пришла к заключению, что Антавиана видела, как она вылезла через окно, растрезвонила об этом, а теперь хотела наградить себя медалью за то, что нашла ее.

Она догадалась обо всем, когда эта маленькая изменница подошла к миссис Хиггинс с обворожительной улыбкой чудесного ребенка на устах и демонстративно вцепилась той в руку, будто последняя была морским окунем, только что вытащенным из воды.

— Я нашла ее в Интернет-кафе, она бродила по Сети. Она сбежала вместе со своим дружком.

— Предательница!!! — Марина дала бы ей оплеуху, однако взволнованная миссис Хиггинс встала между ними, прижав коротышку к своим стокилограммовым телесам.

— Спасибо, милая, какая ты прелесть! Даже не знаю, что бы я без тебя делала! Жаль, что не ты, а эта никудышняя лентяйка живет в моем доме.

Марина верно угадала, что миссис Хиггинс обвиняет ее в безделье.

Невероятно.

Марина заслужила свое определение. Она стала «лентяйкой».

А вот Антавиану теперь называли «прелестью». Хуже некуда.

Как могло получиться, что Марина сыграла свою роль столь плохо, имея на руках все карты колоды? Ей уже приклеили ярлык «лентяйки», а девушка отлично знала, что от ярлыка очень трудно избавиться, если уж он прилип.

Теперь она навсегда останется «лентяйкой».

Почему? Почему, когда она из самых добрых побуждений стала мыть посуду, она не заслужила титул «очаровательной», но стоило ей улизнуть через окно, не попрощавшись, как ее тут же окрестили «лентяйкой»?

Почему ее зовут Мариной?

Анхела вышла бы через дверь, расцеловав миссис Хиггинс, простилась бы с итальянцами, подмигнув им, и навсегда осталась бы «очаровательной».