Майте Карранса - Ловушка

Наконец-то. Он снова в своем лесу. Полуденный зной располагает к сиесте. Никто не проснулся? Нет, проснулся. Кто-то идет.

Это прелестная Тана с черными кошачьими глазами, в голубой тунике с ровными складками.

Тана подходит к ней с распростертыми объятиями.

— Пришло время пополнить группу новой девушкой. Добро пожаловать, Нур.

— Спасибо, Тана. Ты ведь Тана, правда? Это самое красивое имя.

У нее здорово получается. Тана приняла ее в новом облике, не задавая никаких вопросов. А он с головы до ног чувствует себя настоящей девчонкой. Правда, он по глупости выпалил, что у нее самое красивое имя. Как же легко быть девчонкой! Достаточно с абсолютной убежденностью говорить глупости, быть обходительной с человеком в его присутствии и поносить его за спиной.

— Нур тоже звучит оригинально, — тут же ответила Тана.

Цицерон подумал, что настала пора проявить скромность, что это тоже нравится девушкам, разумеется, за счет других девушек…

— Однако у меня лишь первый уровень.

— Не волнуйся, я могу тебе помочь дойти до двенадцатого.

Тана действительно фантастическая девушка. Она даже похожа на парня. Придется воздать ей за ее щедрость.

Нур/Цицерон подпрыгнула и выпустила стрелу в сокола, пролетавшего над их головами. Стрела попала точно в цель, и сокол упал рядом.

— Какая ты меткая!!! — поздравила ее Тана.

Нур пожала плечами, подняла сокола, выдернула из него волшебное перо и подарила его Тане.

— Держи.

— Я не могу принять его.

— Конечно, можешь. Я пристрелила сокола ради тебя.

— Ты хочешь сказать, что сделала это намеренно? — спросила Тана и раскрыла рот от удивления.

Ей никак не хотелось, чтобы Тана подумала, будто она рисуется перед ней.

— В прежней жизни я много тренировалась.

Тана радостно протянула руку и нежно погладила шелковистое перо.

— Я обожаю соколиные перья.

Нур не призналась ей, что всегда хотела подарить ей перо, ибо Цицерон этого стыдился.

Тана понюхала перо, хотя оно ничем не пахло, и восхитилась его семью цветами, менявшими оттенки в зависимости от того, под каким углом на них падал свет. Затем она показала свои волшебные способности, превратив листья дуба в листья ивы. Тана вплела один лист в волосы и, очень довольная, спрятала перо в охотничью сумку.

— Ты будешь участвовать в нашем набеге? Сегодня вечером в девять.

Нур сделала вид, будто раздумывает.

— Я слышала об одном эльфе-охотнике, который быстро добился высокого положения. Его зовут Раэйн.

Тана улыбнулась.

— Ты явилась познакомиться с ним?

— Нет, нет, ни в коем случае! Меня он совсем не интересует.

Тана подмигнула ей одним глазом.

— Он тоже придет.

— Вот как? — Нур притворилась немного смущенной.

— Он очень ловко стреляет из лука, — добавила Тана.

Нур натянула лук и поразила стрелой пчелу. Потом наклонилась, очень осторожно подняла пчелу, выпив чуточку меда, чтобы подкрепить силы, и предложила мед Тане.

— Раэйн тоже может поразить пчелу?

Тана с восторгом взяла яство, сделала глоток и зарядила свои волшебные силы. Затем вытерла губы тыльной стороной ладони.

— Может, ты собираешься сразиться с ним? Ты очень воинственная!

Цицерон чувствовал, что излишне торопится. Девушки не сразу начинают шутить и вызывать на единоборство. Девушки действуют более рассудительно. Сначала они наблюдают, лишь потом действуют.

— Нет, я только хочу больше узнать о нем.

— Он хороший друг.

— Я тоже так думаю.

— Смотри, вот он идет.

И действительно, Раэйн, его дорогое второе «я», появился на экране.

Но кому же принадлежит его душа? Кто тот неизвестный, кто произносит за него слова и передвигает ноги?

Для Цицерона увидеть свое прежнее «я» было все равно, что перетерпеть неприкрытое оскорбление.

Тана пошла ему навстречу, а Цицерон как раз в мгновение, когда можно было бы преодолеть все затруднения, приуныл.

Ей следует подойти к Раэйну, продемонстрировать свои чары и выпытать его тайну. Таков был его первоначальный план, но Цицерон не был уверен, что сможет осуществить его. Как девушки завязывают знакомства?

У него в животе тревожно заурчало, затем вдруг появилась боль. Цицерону показалось, что внутри его сидит тигр, рычит и скребет лапами. Он умирал с голоду.

Цицерон жестом предупредил Тану, что возникли трудности, попрощался с ней коротким и уклончивым «до скорой встречи» и отключил Интернет.

— Уф, — выдохнул Цицерон, ерзая на стуле в Интернет-кафе. Он потерял спокойствие и выбился из сил, точно гулял не по виртуальному пространству, а поднимался на вершину горы.

«Дело не в трусости, — уверял он себя, когда потратил первый евро, — все дело в приоритетах. Сначала желудок, затем можно будет снова подключиться к Интернету».

Цицерон должен был чувствовать себя довольным: он стал другом Таны, ведь та ни на мгновение не усомнилась в подлинности Нур, придуманного им персонажа. Сегодня вечером в девять они совершат набег, поэтому Цицерон обязательно должен войти в Интернет, сохранив необходимые для этого два евро.

Он вышел на улицу, зашел в паб и прямиком направился к бару, а поскольку для него не было хуже пытки, чем говорить по-английски, он показал пальцем (который всегда действовал безотказно) на бутерброд с беконом.

Откусив кусок, юноша почувствовал жажду и подумал, что нет смысла жадничать и страдать. В уме он подсчитал, что если потратит один евро на бутерброд и второй на напиток, у него еще останется один, которого хватит, чтобы играть весь вечер.

Цицерон не был жадным, денег ему вполне хватит на один час набега. Неожиданность его поджидала, когда пришло время расплачиваться.

— Three twenty. [49] Три евро двадцать центов ( англ. ).

Нет, это невозможно, он плохо расслышал. Эта жалкая трапеза не могла стоить три евро и двадцать центов — больше, чем у него было. Он не может потратить свой капитал на бутерброд с напитком и лишиться возможности подключиться к Интернету. Это невозможно, невозможно…

Толстый, лысый и усатый официант взглянул на него косо, точно предупреждая, что клиентов, которые не платят, он наказывает палками.

Цицерон вывернул перед ним карманы, чтобы показать, что беден и ничего не прячет. Покраснев от стыда, он начал считать монеты у стойки.

— One, two, three. [50] Один, два, три ( англ. ).

А потом состроил физиономию воспитанного ребенка, пожал плечами и в оправдание своего тяжелого положения коротко изрек:

— I’m a student. [51] Я студент ( англ. ).

Но не добавил, что еще он чудик, неудачник, зол и недоволен. Именно так он себя чувствовал.

Непринужденность устных заявлений должна была упростить сложные превратности его человеческой жизни. В глазах злого официанта Цицерон был лишь студентом без единого евро в кармане. В действительности он снова стал марионеткой в руках Анхелы. Придется снова просить у нее взаймы.