Александр Зорич - Денис Котик и Ржавые Заклинания

За другие классы из его параллели он вряд ли может сказать. А в их восьмом "Б" в школу не ходит только Леся Кобзарина. Она третий день болеет, если верить ее соседу по парте, этому рохле Тюленько. У нее грипп, а, значит, именно она и могла звонить мне из дому. К тому же Леся – одна из лучших учениц Лицея, и просто так она мне названивать не станет. Что там у них еще приключилось?

Но телефон Лесиной квартиры по-прежнему не отвечал. Это тоже было странным: разве ее, больную, могли куда-нибудь увезти? Разве что в больницу?

Надо будет еще позвонить к ним попозже, сказал себе Денис. И обязательно ее разыскать. Тогда, быть может, все и прояснится.

Хорошо в том же самом учебнике математики, подумал он, чувствуя, как после сытного обеда по закону Архимеда веки вновь тяжелеют, а глаза начинают слипаться.

Сколько бы там ни было задачек, в конце всегда есть ответы. Или можно купить в магазине специальный "Решебник" специально для твоего класса. Там вообще все расписано, как решать и какой ответ будет правильный.

У него же по-прежнему не было ответов на целую кучу вопросов и задач. Начиная от магических загадок чародеев и заканчивая таинственной незнакомкой, чьи телефонные звонки интригуют его уже второй день. А тут еще неизвестная бабушка едет, у которой, судя по всему, весьма крутой нрав.

Денис тут же вспомнил, что сегодня останется дома один. А, значит, спокойно может отправиться в мир Архипелага, без всяких надоевших ухищрений.

Честно говоря, ему уже порядком надоело обманывать бабушку, которая ни в чем не виновата. Но ведь если бы Денис рассказал ей все начистоту, Любовь Николаевна вряд ли бы ему поверила. Или сказала бы, что все это – дело взрослых, а он еще маленький. Как будто бы не помнит, что когда-то сама была такой же!

Так за смутными рассуждениями о загадках и превратностях собственной жизни под строгим надзором старшего поколения Денис незаметно уснул. Все-таки этим делом заниматься гораздо приятнее в собственно мягкой и теплой постели. А вовсе не на холодном и сыром ветру, сидя на жесткой скамейке, да еще и в чужом дворе.

Вечером его разбудила Любовь Николаевна, и они вместе попили чаю. К чаю были горячие и пышные оладушки с абрикосовым вареньем, горячо любимым Денисом с раннего детства. А потом они поехали на трамвае до вокзала.

Вокзал был не так уж и далеко, всего с десяток остановок. Но у бабушки набился большой чемодан из мягкой кожи. Не столько тяжелый, сколько пузатый, и оттого очень неудобный для переноски. Поэтому решили исключить метро и троллейбус – трамвайная остановка была сразу за домом.

Стоя на перроне, Денис выслушал целую порцию бабушкиных наставлений по дому и хозяйству. Точно ему предстояло переночевать не всего одну ночь, а, по крайней мере, дюжину.

Любовь Николаевна поцеловала его в нос, сунула в кулак прибереженную денежку на мелкие расходы и скрылась в вагоне. Потом они еще долго перемигивались и кивали друг другу через вагонное стекло, а Любовь Николаевна беззвучно кричала ему какие-то позабытые важные инструкции. Денис, разумеется, ничего не слышал, но на всякий случай постоянно кивал и улыбался, как будто все понимает и поступит непременно так, как ему сейчас велено.

Наконец поезд тронулся, заиграл вокзальный марш, и бабушка уехала в далекое Отрадное. Там ей предстояло нелегкое путешествие с большим и пузатым чемоданом по ночным улицам своего детства. Правда, ее обещали встретить. И все оттого, что Любовь Николаевна специально выбрала такой рейс, чтобы Денису не пришлось слишком уж поздно возвращаться домой. Если бы она только знала, где ему предстоит вновь очутиться нынешней ночью!

"Что ж, рухнувший мост не остановит преследование. Но он может надолго его задержать. И это должны понять в первую очередь сами преследователи".

Он криво усмехнулся, и вслед за тем в кронах деревьев зашумел ветер.

Крупная капля дождя упала на страницу. Вран вздрогнул и с трудом разлепил набрякшие веки.

На плотном жестком листе старинной белой бумаги, испещренной разнообразными буквами, фигурками и значками, медленно расплывалась водяная клякса. Самая чистая и прозрачная вода, угодив на такую страницу, непременно изменит своей былой чистоте, приобретя новый цвет. И каждый раз – разный, в зависимости от страницы и того, что на ней изображено.

Это верный отличительный признак всякой магической книги, и Вран это хорошо знал. За много лет до того мгновения, когда он впервые коснулся этой книги. Как будто вода мгновенно напитывается магией волшебных формул и странных рисунков и чертежей, едва лишь соприкасаясь с волшебством. Пусть и всего лишь только с его отражениями на бумаге.

Он осторожно стер влагу с книжного листа. И поскорее захлопнул книгу, накинув оба стальных замка на переплет, между обложками. Несмотря на все разрушительные заклинания, уже почерпнутые из этих страниц новым хозяином книги, замки были чисты и холодны. Невероятно, но всеразрушающая Ржавчина оказалась перед ними бессильной. Об этом стоило подумать, но только позже, в свой час.

"Они такие твердые, ее обложки, точно сработаны из дерева", – подумал Вран, повторяя про себя заклинание. "Еще более древние книги, чем эта, зачастую имели обложки из кипариса или легкого кедра. Не случайно тогда повелось говорить о прочитавшем всю книгу – "от доски до доски". Но ведь древние – вовсе не значит "верные".

Ноги Врана гудели, отчаянно саднила ушибленная лодыжка, горели сбитые пятки. Но он решил не прибегать к помощи лечебных формул, поскольку за все долгие годы молчания и притворств Вран прочно уяснил золотое правило начинающего мага. Оно гласило: никогда не используй магию для бренных нужд своего тела. В самом крайнем случае уж лучше врачуй дух. Дух потом исправит все.

К тому же Врану было просто жалко расходовать магическую силу заклинаний этой удивительной книги на какие-то там несчастные ссадины и мозоли. Волшебник, который вознамерился обрести власть над всей магией этого мира, не должен обращать внимание на телесные недуги. И эта умеренность и даже скупость Врана в расходовании чужого волшебства начинала приносить свои плоды. Он уже сумел поставить с ног на голову весь Архипелаг, и то ли еще будет.

В том, что магия этой книги была ему чужой, Вран убедился еще три дня назад.

Он до сих пор помнил то состояние ужаса и собственного бессилия, когда ему не удалось укротить невидимый огонь по собственному желанию. Сила огня с легкостью выжгла в лесу длинную широкую просеку и унялась, лишь когда полностью иссякла. Так Врану почудилось, хотя в те минуты вряд ли можно было доверять собственным ощущениям.