Муни Витчер - Джено и белая руна золотого сокола

К вечеру Рене стал свистеть и клекотать, не смог произнести ни слова, лишь исторгал нечеловеческие звуки. К ужасу Доротеи и Джено, он снова превращался в сокола.

На его лице вновь прорезался клюв, а тело уменьшилось и покрылось перьями. Янтарные очи безутешно смотрели в черные глаза Джено.

Руа золотой кречет вновь возобладал над Рене.

Именно в этот миг в золотом куполе Коринна и Пьер зажгли на большом торте пятнадцать свечей. Так они и сидели при свечах. Что им еще оставалось?! Это была их единственная радость. Находясь в изоляции, постоянно подвергаясь угрозам и оскорблениям Ятто, они уже и не верили, что когда-нибудь вновь увидят своих сыновей.

Пьер и Коринна ничего не знали о метаморфозах сокола и о том, какие адские боли претерпевает их сын. Они лишь молились и надеялись.

Но от них не укрылось, что фон Цантар вместе с Баттерфляй и Пило в последнее время проводят много времени в архиве идей, занимаясь клонафортом. Как ни хотелось им узнать об этом, задавать вопросы им было запрещено. Коринна взяла календарь и над уже подчеркнутой датой «18 февраля» написала: «Рене, мы тебя очень любим».

Но в день своего рождения Рене умирал и возрождался.

Бендатов, Крикен и Эулалия не знали, что делать. Они уже решили, что, наверное, сангвис фратернум не подействовала: уж слишком сильным было магопсихическое колдовство фон Цантара. Однако они ошибались.

Ре был соколом, пока длилась ночь, а днем снова превращался в Рене.

Видно, белокурому мальчику суждено было жить двумя жизнями. При солнце и при луне. Ангел, который летал до захода солнца, с сумерками принимал облик кречета.

Джено Астор Венти всегда был рядом с Рене, ни на мгновение не оставлял его. Когда Рене становился мальчиком, они говорили о будущем, строили планы освобождения своих родителей.

Однажды Джено рассказал брату свой сон:

— Мы вместе скакали на ипповоло. Там было высочайшее пламя, и ты призывал меня пуститься в галоп.

И Рене, слушая, зримо представлял эту сцену.

— Так оно и будет, вот увидишь, — сказал он, накрываясь крыльями. — Мы расправимся с Ятто. Ведь мы братья Астор Венти, и в нашей крови бурлит клонафорт. Не забывай об этом!

— Возможно, мы расплачиваемся за то, что было совершено много веков назад одним из наших предков. Когда мы узнаем, кем он был, я уверен, выяснится и правда о клонафорте.

Подобная мысль приходила и Рене.

— Да, все станет яснее ясного, когда найдется другая половина белой руны. — Белокурому мальчику было уже невмоготу оставаться взаперти в уффиосерво. Принять тот факт, что у тебя две жизни и два тела, не так-то просто.

Доротею не покидала тревога, она поклялась вечно любить Ре-Рене. Девочка еще не знала, что преподнесет ей судьба.

Оскураб Илиас Букар уже предсказал: Рене очень скоро придется жить в Домус Эрметика.

Но Джено, только что обретший брата, не готов был вновь его потерять. Он все еще надеялся, что не далек тот день, когда они обнимут своих родителей. Он пойдет на все, лишь бы их семья воссоединилась.

Комната видений была готова: над жаровней потрескивали маленькие язычки разноцветного пламени, и факелы, установленные на стенах, осветили большую мозаику Аркса с Рене, шестью мудрецами и Ятто на переднем плане.

Мадам Крикен надела свое самое нарядное платье цвета небесной лазури и экстравагантную шляпку. Сидя в профессорском кресле из красного бархата, она молчаливо взирала на своих многочисленных союзников псиофов, ожидавших услышать ее речь.

Слева от нее находились Стае, Эулалия и Набир. Дафна и Доротея, переговариваясь вполголоса, стояли, облокотившись на мозаику. Антеи сидели в первом ряду.

Агата, как всегда возбужденная, что-то оживленно обсуждала с Бобом. Ламбер де Соланж уставился в потолок, боясь даже взглянуть в тетушкину сторону.

Суоми сидела крайней в первом ряду и ужасно нервничала, ведь Джено по понятной причине не было.

Мадам Крикен все предусмотрела, в том числе и отсутствие мальчика. Это была часть ее тщательно разработанного плана. Не поставив своих друзей в известность, старая француженка приняла важное решение, касающееся братьев Астор Венти. Сознавая, что была назначена суммусом сапиенсом незаконно, она решила предоставить всем свидетельство своей полной искренности, а значит, должна была обнародовать правду о Джено и его семье. Союзники псиофы имели право знать ее. Мадам рисковала потерять их доверие, но, помня пророчество оскураба Илиаса Букара, она была уверена, что сможет сохранить власть суммуса сапиенса, продолжив сражение против Ятто фон Цантара и его сподвижников.

Гулкий удар отсчитал семнадцать раз, и Крикен заговорила. Ее звучный голос был слышен повсюду.

— Я, Марго Крикен, суммус сапиенс Аркса Ментиса, вопреки существующим правилам постановила, что Контра Унико состоится завтра в присутствии всех антеев. Учитывая сложившуюся ситуацию, организовать Галь Айперон сейчас невозможно. Поскольку повстанцы оккупировали мегасофию, псиофы из Нового Союза должны обеспечить свое присутствие на выпускном экзамене антеев третьего уровня Боба Липмана и Аноки Кериоки. Несмотря на то что в этом цикле магопсихические лекции и испытания были нерегулярными, я беру на себя всю ответственность за проведение интерканто, которое начнется сразу же после Контра Унико. Так я решила!

Речь нового суммуса сапиенса была встречена овациями. Даже Боб Липман аплодировал. Он был счастлив оттого, что наконец-то сможет сдать свой последний экзамен. Красный Волк тоже ликовал. Он первым встал, чтобы поддержать мадам Крикен. В знак одобрения Суоми колотила своей белой тростью по полу. Лишь Агата и Ламбер сидели молча. Алхимики, волшебники, шаманы и колдуны стали бросать в воздух свои тонки. Стае, Эулалия и Набир что было сил выкрикивали имя Марго.

Крикен поднялась с профессорского кресла и высоким голосом сказала:

— Теперь, когда вы одобрили мое решение, я прошу вас соблюдать тишину. Я рада, что вы меня поддержали, и очень ценю это. И поэтому считаю, что вам следует знать всю правду.

Стае Бендатов, Эулалия и Набир поняли: сейчас что-то произойдет.

Мадам Крикен подняла правую руку и выкрикнула:

— Войдите!

Взоры присутствующих устремились к разводному мостику, и все увидели Рене и Джено. Светловолосый мальчик, облаченный в белую мантию, улыбался, хотя шел с трудом. Толстые синие ногти на ногах явно мешали ему передвигаться. Мальчика с любовью поддерживал Джено.

Подойдя к мадам Крикен, они встали справа от профессорского кресла. И у псиофов и у антеев, извечных врагов Джено, появление Рене вызвало несказанное удивление.