Йон Колфер - Последний Хранитель

Жеребкинс и все умники из его команды остались в Полис-Плаза, пытаясь хоть как-то восстановить в буквальном смысле сгоревшую сеть. Командир Келп, едва остановившись на пороге, тут же начал заваливать кентавра инструкциями.

— …Просто заставь технику работать! — сказал он, закрепляя на себе уже четвертую кобуру. — Так быстро, как можешь, ясно?

— Ты не понимаешь… — начал было Жеребкинс.

Труба рассек ладонью воздух.

— Я и не обязан понимать! За что мы, в конце концов, платим деньги тебе и твоим ботанам?!

— Они не ботаны! — возразил Жеребкинс.

Труба прицепил на себя еще одну кобуру.

— Правда? Один парень постоянно приносит на работу плюшевого мишку! А твой племянник Мейн свободно говорит на языке единорогов!

— Хорошо, не все они — ботаны, — поправился Жеребкинс.

— Просто пусть город заработает снова, — сказал Труба. — От этого зависят наши жизни.

Жеребкинс преградил ему дорогу.

— Ты вообще понимаешь, командир, что вся наша сеть попросту превращена в пепел? Ты даешь мне зеленый свет? Официально разрешаешь делать все, что я могу счесть нужным?

Труба резко оттолкнул его.

— Делай все, что считаешь нужным. Только делай.

Жеребкинс едва сдержал ухмылку.

Все, что считаешь нужным.

Жеребкинс знал, что часто секрет успешного изобретения заключался в удачно выбранном названии. Броское название скорее заинтересует инвесторов и поможет изобретению прорваться на рынок, а скучный набор цифр и букв просто повергнет всех в сон, и изобретение наверняка провалится.

Лабораторное имя нового проекта Жеребкинса было следующим: Воздушный Кодированный Радиационный Аэрожук Светочувствительного Наблюдения 2.0. Название это содержало слишком много слов для потенциальных инвесторов. Если ты — богатый дядя, то ты очень любишь чувствовать себя крутым, а утруждать себя произношением таких длинных слов — это совсем, совсем не круто. Так что Жеребкинс решил сократить название и окрестил свое изобретение Аэрожук.

Аэрожуки были одним из последних изобретений в сфере биомеханических организмов, и Жеребкинс был убежден, что именно за ними стоит будущее технологий волшебного народца. Не раз на Жеребкинса обрушивалась мощная волна укоров со стороны Совета — они обвиняли его в нарушении этических прав живых организмов, которых он спаривал с технологиями. Жеребкинс не собирался сдаваться — он спорил в ответ, говоря, что практически у каждого офицера ЛеППРКОна в мозжечок вживлен маленький чип, помогающий управлять функциями шлема. В противовес Совет заявил, что офицеры, в отличие от жертв экспериментов Жеребкинса, имеют право выбора и могут за себя решать, вживлять им чип в мозжечок или нет.

Так что разрешения на подобные изобретения и на реализацию их на общественном рынке Жеребкинсу никто не дал. Но это вовсе не значило, что кентавр собирался сдаться. Афишировать изобретение среди волшебного народца он не стал. А вот поместье Фаулов — это ведь совершенно другой разговор!

Весь проект Аэрожуков был заключен в полевом наборе с одной батарейкой, спрятанном в самой высокой ячейке сейфа. Жеребкинс поднялся на задние ноги, зацепил пальцами кейс и свалил его на рабочую платформу.

Его племянник Мейн подошел сзади и заинтересованно стал наблюдать за его махинациями.

— Данг наварр, дьядя? — произнес Мейн.

— Давай сегодня обойдемся без языка единорогов, хорошо? — попросил Жеребкинс, устраиваясь в специализированную упряжку. — Я сейчас немного занят…

Мейн сложил руки на груди.

— Единороги — наши братья, дядя. Мы должны уважать их язык.

Жеребкинс наклонился ближе к кейсу, чтобы сканер смог распознать его и открыть замок.

— Я очень уважаю единорогов, Мейн, правда. Но, на самом деле, единороги не умели говорить. Тот язык, которым пользуешься ты, придуман для детского телесериала.

— Он написан телепатами, — многозначительно сказал Мейн.

Жеребкинс открыл кейс.

— Послушай, племянник. Хочешь нацепить себе рог из папье-маше и собираться с единомышленниками по воскресеньям? Замечательно. Пожалуйста. Но только не сегодня, будь так добр. Сегодня ты мне нужен здесь, в этой вселенной. Никаких единорогов. Понял?

— Понял, — недовольно буркнул Мейн, но его настроение моментально улучшилось, когда он увидел, что было в кейсе. — А это случайно не зубастики?..

— Нет, — отрезал Жеребкинс. — Это не зубастики, это — микроорганизмы. Аэрожуки. Технология завтрашнего дня.

Мейн припоминал что-то подобное.

— Но ведь тебе запретили работать с ними, разве нет?

Жеребкинса откровенно раздражало то, что он должен оправдываться перед каким-то стажером только для того, чтобы поддерживать отношения с сестрой этого стажера.

— Только что разрешили. Сам командир Келп дал разрешение. Все записано.

— Ух ты, — сказал Майн. — В таком случае, давай посмотрим на этих маленьких негодяев в действии.

«Хм, а может, он не так уж и плох», — думал Жеребкинс, вводя код на давно устаревшей клавиатуре кейса.

Как только код был введен, кейс быстро синхронизировался с настенным экраном лаборатории, разбив его на несколько пустых блоков. В этом не было ничего чересчур выдающегося, и никто не стал бы на это аплодировать и восхищенно ахать. А вот как насчет роя генетически модифицированных стрекоз, просыпающихся в кейсе? Насекомые стряхнули с себя остатки сна, их крылышки завибрировали и они взмыли вверх идеальной дугой, описывая круги вокруг своего создателя.

Мейн восхищенно ахнул и захлопал в ладоши.

— Это еще не все, — пообещал Жеребкинс, активируя сенсоры в стрекозах. — Приготовься по-настоящему восхищаться.

Стрекозиное облако задрожало, и маленькие глаза засветились зеленым. Одиннадцать из двенадцати блоков, вышедших из экрана, показали несколько полных трехмерных изображений Жеребкинса — с каждого ракурса, доступного стрекозам. Они могли считывать не только видимый спектр, но прекрасно передавали изображения в инфракрасном излучении, в ультрафиолете, могли анализировать уровень тепла в помещении. Моментально обновляющийся поток информации менялся на экране, показывая давление Жеребкинса, пульс, уровень кислорода в его крови, даже отображая процессы газообмена.

— Мои красавицы могут проникнуть куда угодно, и видят что угодно. Они могут считать информацию с каждого микроба. И все, что в это время видят остальные — это всего лишь стрекозиный рой. Мои маленькие Аэрожуки могут легко пролететь через рентген в аэропорту, и никто даже пикнуть не подумает о том, что они — это на самом деле сплошная биотехника. Они отправятся туда, куда я скажу, и будут шпионить за тем, на кого я укажу.

Мейн указал на единственный пустующий блок экрана.