Дмитрий Емец - Книга Семи Дорог

Мало-помалу, держа оружие наготове, они подходили друг к другу. Присматривались. Обменивались короткими репликами. Отмалчивалась только девушка у рва, хотя несколько раз Мефу казалось, что она силится что-то произнести.

Немой она не была, но звуки проглатывались, сливались. Выходило что-то мучительное, что невозможно было разобрать. Наконец незнакомка бросила попытки говорить и размашисто написала что-то на влажной земле у рва.

Звали ее Прасковья. Вроде бы имя как имя, но Мефу отчего-то вспомнилось, что Прасковья – это «Праша», а «Праша» похоже на «прах». Свяжешься с ней – станешь прахом. Фамилия у парня с секирой была Шилов. Своего имени он не помнил, но мало беспокоился об этом.

Послышался лязг цепи. Подъемный мост рывком опустился до половины, замедлился и грузно оперся о каменное основание. Ворота башни открылись. К ним вышли трое.

Центр занимал сильный нестарый человек с гривой длинных, с сединой, волос. Одет он был как воин и опирался на тяжелый топор. С ним рядом улыбался легкий, изящный старец в сером плаще лесных магов. У него была красивая белая борода. С ним рядом переминался и пыхтел некто тучный, бритый, с красными губами, похожий на римского сенатора эпохи крушения империи. Тройной подбородок переходил в жирную грудь, вследствие чего шея оказалась ненужной.

При всей разности было в них нечто неуловимо общее. Самодостаточное величие. Уверенность в своих силах. Они ничего не искали. Они уже все нашли.

– Я Рекзак Монеест! – звучно произнес воин с поседевшей гривой. – Со мной Уст Дункен и Тавлеус Талорн! Мы трое – хозяева этого мира. Вы здесь, потому что мы вас позвали. А теперь запоминайте правила!

Он повернулся к тучному, и тот одним движением развернул огромный, повисший в пространстве свиток.

1. Вы в Книге Семи Дорог. В нашем мире возможно все. Даже то, что невозможно.

2. Все сказанное – сотворено. Все сотворенное – сказано. Ничего из сказанного нельзя перечеркнуть.

3. Ваши тела – временные. В этом мире реальны только мы. Назад вернется только тот, кто соберет артефактное оружие всей семерки.

4. Собрать его можно, либо убив владельца, либо получив добровольно. Но в этом случае отказавшийся от оружия навеки становится рабом нашего мира.

5. Бессмертны здесь только мы трое. Причинить нам вред нельзя.

Шилов подошел к мосту. Остановился. Прочитал.

– Значит, мы должны убить друг друга? – спокойно уточнил он.

– Да. Либо он отдаст оружие добровольно, – откликнулся «сенатор». Голос звучал высоко, как у евнуха.

– И тогда к нам вернется память?

– К одному из семи. Рабам и мертвым она не нужна, – любезно поправил белобородый.

– А если просто отобрать? У спящего или оглушенного?

– Нет. Связь оружия и его владельца не разрушится. Только отречение или смерть.

– А пятый пункт в силе? Ну про ваше бессмертие? – Шилов неприметно повернулся левым боком и выставил вперед ногу.

Ответить ему никто не успел. Секира запела женским голосом, потом взвизгнула. Воин с седой гривой вскинул лицо. Она перестала визжать и вильнула, наткнувшись на что-то невидимое. Не коснувшись лба, заскулила и, метнувшись к ноге Шилова, едва не раздробив ему ступню. Шилов моргнул и, вовремя убрав ногу, атаковал повторно. Секирой он работал блестяще. Не вкладывался, атакуя одной тяжестью оружия. Предугадать атаки было сложно – все шли под неожиданными углами. Первая в шею, вторая в подмышку, хотя атаковал как будто руку, третья – по ноге. Казалось, владелец дает оружию полную волю, но вместе с тем ни на миг не теряет контроля над ним.

Рекзак Монеест, Уст Дункен и Тавлеус Талорн наблюдали за попытками Шилова причинить им вред с вежливой скукой. Первым надоело Уст Дункену. Белобородый старец отмахнулся, как от комара, и Шилов покатился по земле.

– Можешь попытаться еще раз. Уже не его, а меня! – предложил Дункен.

– Да нет! – откликнулся Шилов, вставая с земли. – Зачем? И так все ясно.

Он повернулся, точно сдаваясь, равнодушно потянул с земли секиру, а уже через мгновение она, описав полукруг, попыталась сбрить голову стоявшему в стороне «сенатору». И снова отлетела, чудом не оставив без головы самого нападающего. Шилов улыбнулся, принося извинения. Его гибкое лицо приняло сожалеющее выражение человека, случайно сделавшего небольшую глупость.

– Должен же я был убедиться? Значит, других убивать можно, а вас нельзя! Здорово! Я все понял! – сказал он.

– Сколько времени у нас в запасе? – спросил задиристый гном, представившийся недавно как Петруччо.

Тавлеус Талорн оглянулся на спутников.

– Сколько угодно! – пискляво ответил он. – Мы вышвырнули души ваших предшественников – стражей мрака и света, чтобы взять сюда вас! Это они передали вам артефакты! Больше их нет! Не подведите нас, чтобы мы не пожалели! Подарите нам зрелище, а хлеб мы подарим себе сами!

Дафна вышагнула вперед и снова заметила, что ее рука словно сама собой потянулась вверх. Блин-блин-блин! Опять этот жест отличницы! Где она его подцепила? Покусали ее, что ли?

– Вопрос можно? Зачем вам это все? – выпалила она.

Тавлеус Талорн покосился на седогривого воина.

– А правда? Зачем нам это все?

– Нам это весело, – ухмыляясь, ответил Рекзак Монеест.

– Весело? – недоверчиво переспросила Дафна. – Что тут может быть веселого? Мир, где все должны убивать друг друга?

Уст Дункен провел по бороде расставленными пальцами.

– Ну… э-э… у нас маленький мир… Хоть и огромный, но маленький! Мы боремся с перенаселением! – сообщил он голосом доброго людоеда, который объясняет будущему обеду, зачем засовывает его в духовку.

– Мир? Какой же это мир? Здесь все какое-то… ненастоящее! – выпалила Дафна.

Пальцы Дункена сжались, запутавшись в бороде. Дафна поняла, что случайно нашарила их больное место.

– А что такое «реальность»? Зачем нам мир, где мы, некромаги, никто? Забиваемся в щели? Прячемся в леса? Да, мы сотворили свой мир, где все существует по нашим законам! Здесь мы – боги!

– Все равно фальшивка! – упрямо повторила она.

Во второй раз укол не сработал. Уст Дункен уже взял себя в руки.

– Правда? – вежливо переспросил он. – Так или иначе, кое-что у нас делают на самом деле – умирают! И рабы в каменоломне, можешь не сомневаться, работают без выходных!

Тавлеус расхохотался. Складки тройного подбородка поочередно задрожали от верхней к нижней. Верхняя дрожала часто, а нижняя – медленно и весомо, точно волны качали дохлую медузу.

– Сюда, к этой башне, победитель принесет оружие. Все семь артефактов, включая свой собственный! Удачи победителю, горе остальным! – Рекзак Монеест повернулся и, качнув львиной гривой, скрылся за воротами. За ним последовали Уст Дункен и запыхавшийся, сильно потевший, Тавлеус Талорн.