Кеннет Андерсен - Амулет Судьбы

Они оказались в лесу. Говоря точнее — в месте, которое некогда было лесом. Сейчас все здесь выглядело чахлым и мертвым.

Ряды голых, скрюченных деревьев простирались по обеим сторонам от Филиппа и Сатины, словно существа, в молитве воздевшие к Небесам тысячи тоненьких пальчиков. Над ними по темнеющему небосводу медленно проплывали тяжелые тучи. Смеркалось, и тучи становились длинными и серыми. Прохладный ветер с сухим шелестом ворошил опавшие листья.

Ничто другое не нарушало полной тишины.

Не было ни птиц, ни животных, вообще никого.

Ни красок, ни жизни, ничего.

Все вокруг было мрачным и бесцветным и таким печальным, что сердце Филиппа наполнилось глубокой тоской. Казалось, вот-вот присядешь на тропинку и расплачешься.

Толстый ковер из опавших листьев покрывал землю, а под ним вилась узенькая тропинка, посыпанная гравием. Тропинка начиналась у двери и исчезла среди голых деревьев, корчившихся на ледяном ветру.

Филипп обернулся.

Темнота, из которой они вышли, колыхалась в дверном проеме. А вокруг, насколько мог видеть глаз, простирался мертвый лес. Сучья деревьев переплетались друг с другом, образуя гигантскую паутину под тусклым, затянутым тучами небом.

— Жуткое место, — сказала Сатина. Голос ее немного дрожал. — Все мертвое и такое… такое…

— Осеннее, — подхватил Филипп, растирая оголенные до плеч руки, шершавые от мурашек. На нем была лишь тоненькая футболка, сквозь которую холодный ветер пронизывал до самых костей. Он окончательно продрог.

— Так лучше. — Сатина придвинулась к нему близко-близко и обернула своим плащом. — Он большой — хватит нам обоим.

— С-спасибо, — прощелкал зубами Филипп, укрываясь тканью плаща. Стало немного теплее. Он поднял глаза на небо. Казалось, в любое мгновение может начаться дождь. — Солнце зашло. Нам стоит поторопиться, пока совсем не стемнело.

Они зашагали по дорожке. Камешки хрустели под ногами.

Лес становился все реже, и вскоре они оказались в небольшой долине, со всех сторон окруженной желтыми холмами. Желтыми, потому что покрывавшая их трава была такой же высохшей, как и деревья. На долину огромной тенью опустились сумерки.

«Долина Смерти, — подумал Филипп, направив взгляд в сторону крохотного домика с белеными стенами, притаившегося в глубине. В одном окошке горел свет, а из трубы тонкой струйкой поднимался дым, и ветер тотчас разметывал его по небу. — Но мне не страшно».

Тропинка вела прямо к облупившейся калитке и далее в сад, такой же запущенный, как и все в этом странном месте. Неподалеку от домика у подножья холма паслась трехногая лошадь.

Филипп замер, уставившись на уродливое создание. Лошадь тотчас подняла голову и остановила на Филиппе свой огненно-красный взгляд. Затем с коротким всхрапом взмахнула гривой — как будто в знак приветствия — и вернулась к поеданию сухой травы.

— Эта… лошадь, — прошептал Филипп, уцепившись за Сатину. — Я ее уже видел.

Сатина кивнула в ответ, словно в этом не было ничего удивительного.

— Это лошадь Мортимера. Она зовется Адской лошадью. [1] Адская лошадь — имеется в виду лошадь скандинавской богини Хель. Ее появление предвещает смерть. ( Прим. перев. ) Увидеть ее означает скорую смерть. Так по виду и не скажешь, но говорят, она скачет быстрее ветра.

— По виду не скажешь, что она вообще живая, — заключил Филипп, — выглядит как труп.

— Есть люди, кто так ее и называют. Трупная лошадь.

Они поспешили прочь от тощего, мертвенно-бледного существа через садик, ведущий к входной двери в дом, который также не отличался красотой. Краска облупилась, в кирпичной кладке образовались трещины, крыша пахла сгнившей соломой. Это был дом-призрак.

Филипп постучал в дверь.

Сначала ответ был таким же, как когда они постучали в дверь, ведущую в лес, то есть никаким. Филипп посмотрел на Сатину, но та в недоумении пожала плечами.

За дверью все еще было тихо.

— Ну, тогда, наверное, мы выполнили свою миссию, — заявила девушка, и в ее голосе Филиппу послышались нотки облегчения. Она сделала несколько шагов назад. — Может, попробуем найти дорогу домой?

— Иду-иду! — донесся хриплый голос из глубины дома. Вслед за голосом послышался звон ключей. — Ну, где же этот ключ! Может быть, этот подойдет… А, вот он! Секундочку!

Были опробованы несколько ключей, прежде чем наконец раздался щелчок и замок открылся. Дверь отворилась, и на пороге показался Господин Смерть.

Он был еще ниже ростом, чем запомнилось Филиппу. Худощавее и слабее на вид. И словно еще больше состарился.

«Нет, не состарился, — подумал Филипп. — Но устал».

Мортимер выглядел измученным.

Редкие волосики на голове были взъерошены, очки сидели криво на крючковатом носу. Небритое морщинистое лицо цветом напоминало пепел. На нем была застегнутая на все пуговицы рубашка и брюки, державшиеся на истертых подтяжках.

Увидев Филиппа и Сатину, Мортимер улыбнулся, но улыбка даже и близко не подобралась к серым как камень глазам. Эти глаза повидали так много смертей, что от этого сами омертвели.

— Прошу прощения за ожидание, — приветствовал друзей Мортимер, сдерживая зевок. — Такого никогда не случалось прежде, но, кажется, я задремал. Да еще и ключи проклятые. Я не привык запираться на замок, поэтому мне всегда сложно отыскать нужный ключ. Но достаточно об этом, — отрезал он, и Филипп съежился под его холодным металлическим взглядом.

Но вдруг выражение лица старика стало смягчаться, и краешек улыбки озарил его глаза.

— Наконец-то ты здесь, Филипп, — выдохнул Господин Смерть.

— Давайте не будем стоять в дверях. У ветра острые зубы. Проходите в дом, — Мортимер отошел в сторону, освобождая друзьям путь в маленькую прихожую.

Зеркало овальной формы, комод и вешалка с рядом крючков — другой мебели здесь не было. На вешалке висела пара плечиков. На одних расположился подходящий по цвету к брюкам пыльно-серый пиджак, а на других — длинный балахон, черный, как могильная яма.

Филипп дышал в ладони и потирал их. В доме оказалось не намного теплее, чем на улице, но здесь, по крайней мере, не было колючего ветра.

— Могу я предложить вам чашечку чая или кофе? Дорога была неблизкой. — Мортимер закрыл входную дверь и провернул в замке ключ.

Гигантская связка, в которой по подсчетам Филиппа было несколько сотен ключей, заняла свое место на крючке между плечиками. Здесь были ржавые и гладкие ключи, ключи маленькие, размером со спичку, и огромные, как нож мясника. Некоторые походили на простые ключи от велосипедного замка, в то время как другие были витыми и такой изящной формы, что так и хотелось к ним прикоснуться.