Алека Вольских - Фаталуния

И тогда Ростик, не видя перед собой ничего, кроме опущенной руки принца с темным, отчетливо выделяющимся на бледной ладони клеймом, произнес единственное, чему его, как мага, учил когда-то Мольфар. Его голос прозвучал твердо и уверенно:

— Менго!

Змеевик на его груди засиял ярким зеленым светом, и в тот же миг белую кисть охватило пламя. Принц поднял руку и посмотрел на нее, а одновременно с тем Ростик понял, что сон отступил — он снова различал черты лица принца и даже выражение его глаз: удивленное, испуганное. Ростик не мог поверить собственным глазам: у него получилось!

— Что это? — Голос принца дрогнул.

А огонь быстро заглатывал белую кожу, как будто хотел проглотить эту руку. Принцу не было больно. Он не мог испытывать боли, потому что у него не было плоти. Но все же он не был сном-оборотнем, он был словно темным двойником настоящего принца, обладающего плотью и спящего сейчас в своей спальне, поэтому огонь, словно пес, почуял его.

Ростик, широко распахнув глаза, видел сквозь пламя очертания клейма на тыльной стороне ладони. Но белая кожа краснела, и контуры печати терялись на ней, пока окончательно не слились с обгоревшей плотью. Ростик уже не мог видеть Роковую Печать — она исчезла.

Тотчас вокруг стало стремительно темнеть. Что-то черное наполняло комнату, и уже через мгновение Ростик совершенно ничего не видел.

Прошло совсем немного времени, когда в глазах начало проясняться. Вокруг появлялись очертания предметов, и Ростик вдруг понял, что стоит на коленях в комнате принца. Он с изумлением посмотрел по сторонам. Принц Дориан по-прежнему лежал в кресле, как до их с Санькой путешествия в его сон. Хотя, кажется, нет… Принц шевельнулся, кисть правой руки дрогнула, будто принц двигал ею во сне.

— Где я? — раздался осоловелый голос, и, обернувшись, Ростик увидел поблизости Саньку, поднимающего с пола голову. — Что происходит?

Ростик хотел ответить, но не успел, потому что в этот момент принц приподнялся в кресле и, хмуро посмотрев на Ростика лишь наполовину раскрытыми сонными глазами, недоброжелательно спросил:

— Что вы здесь делаете?

Но, не дожидаясь ответа, он опустил голову и с недоумением посмотрел на кисть своей правой руки. На его лице мелькнуло странное выражение, и тихим, озадаченным голосом он, словно разговаривая с самим собой, произнес:

— Мне снилось… — Он как будто не решался говорить о своем сне. — Мне снилось, что моя рука… сгорела.

Потом он поднял глаза на Ростика и очень внимательно посмотрел ему в глаза.

— Я видел кого-то, кто был очень похож на меня, — сказал он, и Ростик невольно проглотил тяжелый комок; не моргнув, выдержал взгляд принца, который в этот момент очень-очень медленно покачал головой из стороны в сторону и добавил: — Но это был не я.

Он снова оглядел с обеих сторон свою руку, словно что-то искал на ней и никак не мог найти.

— Что это было? — спросил принц, подняв глаза; он выглядел обескураженным.

Ростик сделал глубокий вздох, чувствуя себя очень уставшим.

— Сон, — невозмутимо ответил он и добавил: — Это был всего лишь сон.

Было раннее утро. Ростик стоял на одном из многочисленных балконов Фаталунского замка и смотрел с вершины скалы вниз — на город. Небо над городом было хмурым, но из-за горизонта, на востоке, пробивались слабые солнечные лучи. Ростик знал, что это означает. Он представлял себе, как счастливы будут фаталунцы, когда проснутся и выйдут на улицу. Они увидят солнце и поймут, что неудачи больше не будут ходить за ними по пятам, потому что проклятие Фаталунии снято и теперь их жизнь станет другой — она станет счастливее.

Еще, пытаясь отогнать от себя сонливость, Ростик вспоминал мрачную залу из красного гранита, птенца на пьедестале и двух людей: в черном и в белом. Он только теперь догадался, что это был вещий сон принца. Он мог бы и сразу до этого додуматься: змея, кинувшаяся на человека в черном, — ведь это был его Змеевик! Правда, Ростик не знал, что означал тот птенец, которого унес с собой человек в белом. Но это было не важно. Важно было только одно: сон пророчил, что человек в черном исчезнет, и этот сон сбылся.

Размышляя, Ростик не сразу заметил, когда на балконе появился Мольфар. Старейшина Ордена выглядел уставшим, но довольным. И, несмотря на то что под глазами у него залегли темные тени, он чуть заметно улыбался.

— Я поговорил с принцем, — сказал Мольфар, подойдя к перилам и положив на них руки: изборожденные морщинами и смуглые. — Это было нелегко, но в конечном итоге он все понял. Он сказал, где прятал Дрю. Мы ее нашли. Сейчас с ней все в порядке.

— Может быть, лучше было ему ничего не рассказывать? — спросил Ростик. — Наверное, не очень приятно знать, что внутри тебя жил кто-то посторонний.

Мольфар посмотрел на Ростика с удивлением.

— Неужели ты не понял, о чем та история, про короля и Кажана Полуночника?! — спросил он и, видя недоумение на лице Ростика, пояснил: — Король хотел того, что ему не принадлежало. Его жизнь продолжалась в его сыне, который должен был стать королем после его смерти — таково было его предназначение. Отец хотел отобрать у сына его судьбу. Он слишком сильно боялся смерти. Его страх был его заблуждением. Его заблуждение стало его Роковой Печатью.

Ростик продолжал растерянно смотреть на Мольфара. Старый маг вздохнул и негромко сказал:

— Роковая Печать — это не что-то постороннее, существующее отдельно от человека, чья душа находится под властью заблуждений. Роковая Печать — это часть человека. Иногда эту частицу, которая мешает человеку идти вперед дорогой его судьбы, нужно уничтожить. Чаще всего сделать это очень непросто. Но необходимо. Уничтожить, чтобы появилась надежда — вернуться на тот путь, который человек потерял, осуществить мечты и найти свое счастье. Теперь ты понимаешь?

Ростик на мгновение задумался, а потом кивнул.

— Кажется, да, но…

— Что — «но»? — спросил Мольфар.

Ростик нахмурил брови.

— Но тогда получается, что принц хотел лишить себя своей собственной судьбы?

Мольфар вздохнул и задумчиво посмотрел на город.

— Он сопротивлялся своей судьбе. И никак не мог понять, что его судьба гораздо лучше, чем та, которую он сам выдумал и хотел воплотить в жизнь. Он до сих пор этого не понял. — Мольфар поднял подбородок, словно вдыхая с наслаждением запах нового утра, и твердо кивнул: — Но он поймет. Он обязательно это поймет. Всему свое время.

Думая над судьбой принца, Ростик вдруг вспомнил нечто очень важное.

— А почему Тарханкут сказал, что Роковую Печать нужно сломать? Она была выжжена клеймом на руке того, другого, принца, охраняющего тайную комнату. А я искал то, что можно сломать.