Сергей Смирнов - Тайна Спящей Охотницы

Скромный выход напоминал бы появление нелегального мигранта, пробравшегося в чужую страну контрабандой… Наверно, Анна понимала это, хотя, конечно, в каких-то иных, недоступных нашему пониманию образах.

БАХ!

Вспышка сверхновой! Порыв теплого воздуха. Разлетающиеся, как конфетти, по всей поляне мамины шмотки. Маленькая, фантастически красивая радуга… а в ней, стоя на дне распахнувшегося, как волшебная шкатулка, маминого чемодана, восстала она… Словно пеннорожденная Афродита… Но, по счастью, не обнаженная, как на картине Боттичелли, а скромно приодетая в светленький летний сарафанчик с мелким цветочным узором (незабудки и дикие гвоздички) – точно такой же, как у мамы, только на несколько размеров меньше…

Кит мог поклясться, что увидел даже зажившую ссадину на ее коленке.

- Здравствуйте, Светлана Дмитриевна. – Голосок, как тот гонг-колокольчик. – Извините за неожиданное вторжение…

И вдруг она замолкла и умоляюще посмотрела на Кита, зовя его на помощь.

- Мальчики… что это за чудесный фокус такой? – робко спросила мама своих мальчиков, явно не веря своим глазам. – Откуда она…

- Лови! – закричал папа, хотя стоял рядом с мамой…

Но самое удивительное, что успел подхватить маму не он… Десятой долей секунды спустя мама повисла в свежем воздухе лесной полянки над руками так же невесомо воспарившей Охотницы За Мирами.

- Я бы много отдал за то, чтобы вот так носить на руках нашу маму, - невозмутимо заметил папа…

…и протянул дочке Ане пузырёк с нашатыркой.

Кит переглянулся с сестрёнкой. Озорно сверкнули ее вишенки-угольки…

В этот миг Кит внутренним взором увидел всех, всю свою команду – и княжну Лизу, потихоньку оживающую в больнице Склифосовского, и сестренку Аню … как она недавно таилась в мамином чемодане… и князя Георгия, гордо стоящего на капитанском мостике «Лебедя», что курсирует где-то, по волнам белоснежных облаков… и Александра Македонского, пронзающего подземную магму своим полководческим взором.

Картина была такой сверхпространственной и яркой, что Кит испугался: так, сверхчувственно, он видел свою родную вселенную, только когда побывал на том свете… Но здесь ослепительно светило и крепко пригревало летнее солнце, пахло травой и лесом, доносился гул шоссе.

В этом времени, родном веке Кита, дедушка Вольф предрекал ему передышку – года на два… Вроде как переменку перед новым трудным уроком. Нет уж! Никакой переменки не предвидится, не то, что каникул! И вообще, в войне Добра со Злом перемирий не бывает.