Виталий Мелентьев - Чeрный свет

Так и закружилась эта невероятная карусель. Шарик прыгал по крокодильим спинам, крокодилы лезли друг на друга и лупили соседей своими сильными, тяжелыми хвостами, а Шарик успевал при этом то укусить кого-то, то оцарапать.

Когда дерущиеся приближались к полуголым людям, те отступали, прятались в джунгли, а когда Шарик и крокодилы удалялись от них, тогда люди опять высовывали из зелени свои ослепительно сверкавшие белые носы.

Только один человек не тронулся с места. Он только крикнул что-то на непонятном языке, и крокодилы, тяжело дыша, стали расползаться по своим местам. Постепенно возвращались в строй и белоносые люди с черно-желтыми рисунками орхидей на лбах.

Шарик прекрасно понимал, что он вышел победителем из этой необыкновенной схватки. Его не оставил боевой азарт, он несколько раз обежал машину, принюхался к полянке, а потом торжествующе улегся у ног ребят.

Человек, сидящий на стуле, строго оглядел поляну и, дождавшись, пока все остальные соплеменники рассядутся по местам, а крокодилы расправят как следует свои могучие хвосты, на чистейшем русском языке произнес:

– Добро пожаловать, молодые люди! Здравствуйте, дорогие гости!

Если бы крокодилы начали танцевать вальс или, как говорят, грянул гром среди ясного неба, ребята удивились бы не так. Но русский язык в джунглях, да не какой-нибудь московский, с «аканьем», или волжский, с «оканьем», а самый чистый русский язык, на котором говорят артисты и дикторы!

– Здравствуйте, – вежливо ответил Вася. Но Юре почему-то показалось, что в данном случае нужно ответить иначе. И он сказал:

– Приветик! – и помахал рукой.

Вася почти с ужасом посмотрел на него и прошипел:

– Ты с ума сошел! В чужой стране…

– А что особенного? Может быть, я его обидел?

– «Может быть»! – передразнил Вася. – Ведь он, видимо, отлично знает русский язык.

– Тогда он поймет, что так тоже можно приветствовать, – сказал Юра и, расхрабрившись, пошел к корзине из висячих корней.

Однако дойти до нее ему не удалось. Остальные люди вдруг поднялись со своих мест и стали окружать ребят. Откуда-то из глубины джунглей раздался прерывистый глухой барабанный звук. Белоносые люди с черной орхидеей на лбу стали подергиваться в такт этому ритму.

Вначале ребятам, конечно, было страшновато: мало ли зачем тебя окружают незнакомые да еще вооруженные люди. А может быть, это охотники за черепами, которые, убив врага, высушивают его голову. И хотя, говорят, делают они это необыкновенно искусно – такое искусство почему-то не всем нравится.

Но потом, когда белоносые стали дергаться и вертеться на месте, Юрий шепнул другу:

– Ты знаешь, по-моему, они танцуют.

Вася критически посмотрел на странных, дергающихся и вертящих бедрами людей и не очень охотно, но согласился:

– Возможно… – Он решил не удивляться. Ведь когда на аэродроме встречают какого-нибудь высокого иностранного гостя, так перед ним обязательно проходит почетный караул, и высокий иностранный гость стоит и смотрит. Вот теперь и эти вооруженные люди демонстрируют высший класс своей боевой подготовки.

Все, что происходило на поляне, и успокаивало, и в то же время волновало ребят.

Юрий на всякий случай выпрямился, сурово и неприступно нахмурил брови и скрестил руки на груди, приняв гордую и независимую позу.

– Ты чего? – удивился Вася.

– Солидности набираюсь! – буркнул тот. – И тебе советую. Как-никак, а для нас выставили почетный караул, танцы всякие устроили…

Вася недоверчиво посмотрел на него, на танцующих воинов и решил, что в таком рассуждении есть доля правды. Он не стал скрещивать рук на груди, а заложил их за спину и чуть выставил вперед ногу. Поза получилась очень красивая и независимая, не хуже, чем у Юрия.

Как раз в этот момент воины стали расступаться, открывая как бы коридор к человеку в корзине из висячих корней, который сидел все в той же позе и все так же медленно что-то жевал.

Крокодилы остались на своих местах – с виду очень ленивые, сонные и ко всему равнодушные. Ребята не спеша и тоже, по возможности, очень солидно двинулись по этому, коридору. Впереди них бежал легкомысленный Шарик, дружелюбно помахивая кургузым обрубком хвоста.

Когда они подошли к одинокому человеку, он встал, выплюнул жвачку и радушно развел руки:

– А теперь я приглашаю вас в мою резиденцию.

И они прошли сквозь зеленый коридор джунглей и вышли на другую поляну, почти скрытую окружающими ее пальмами, с огромными перистыми листьями. В центре поблескивал проточный пруд, а вокруг него сгрудились хижины.

Чуть в стороне стояла особенно красивая и довольно большая хижина с верандой и большим навесом, под которым виднелась какая-то странная машина. Вася и Юра переглянулись и даже чуть замедлили шаг.

– Слушай, она поломанная, что ли? – шепнул Юрий.

– Не знаю… Может, такая конструкция…

Но рассмотреть ее они не успели – одинокий человек обогнул веранду и провел ребят в дом.

– Садитесь, – сказал одинокий человек, показывая на легкие стулья и хлопая в ладоши. – Сейчас мои слуги подадут обед.

Все это показалось странным – человек говорит по-русски, а толкует о слугах. Неужели он дореволюционный? Но по виду он молодой. Шутит, что ли?

Но вслух ребята ничего не сказали. Они с достоинством уселись на стулья, поерзали, устраиваясь поудобней, и стулья под ними зашелестели, заскрипели и зашатались.

Но тут действительно стали появляться слуги – тоже с черно-желтыми пятнами на лбах, с белыми носами и татуировкой на лицах, небольшого роста, упитанные, похожие скорее на сытых и благополучных лакеев, чем на отважных воинов какого-нибудь малоизвестного племени.

– Ну-с, давайте знакомиться. Меня зовут Анабрадгономерат из рода Симлодатоинчена. Но поскольку вам выговаривать такие слова трудновато, называйте меня просто Ану. Итак, меня зовут Ану. А вас?

Пока белый человек произносил эти слова, ребята настороженно рассматривали его.

Странное у него лицо – как будто молодое и в то же время старое. Красивое, но чем-то неприятное. И тело у него было молодое, сильное, а на шее почему-то явственно проступала сетка глубоких морщин.

– Так как же мне вас называть? – повторил Ану.

Ребята назвались.

– Ну вот и чудесно… Прошу подкрепиться. Кухня у нас, естественно, с некоторыми странностями, но в общем ничего, терпеть можно. А привыкнешь – даже найдешь некоторую прелесть.

Рассмотреть как следует все, что принесли и поставили на стол слуги, было трудно – все покрывала мелко нарезанная зелень. Но запах от всего шел действительно ни на что не похожий. Пахло то ли перцем или луком и в то же время какими-то неизвестными духами, а может быть, и карамелями. Впрочем, если вечером не поужинаешь, то утром за завтраком съешь все, что угодно.