Сьюзен Коллинз - Грегор и смутное пророчество

— Да полно вам зря терять время и силы — вы ничего там не найдете: такое случилось впервые.

Грегор повернулся к своей летучей мыши:

— Знаешь, я ведь, надолго здесь не задержусь.

— Ничего страшного, — ответил Арес. — Пока могу летать — я всегда в твоем распоряжении.

Как только судьба Ареса решилась, Грегор пулей полетел в больничное крыло. Он немного нервничал, открывая дверь палаты, в которой лежал папа, потому что не знал, что ему предстоит увидеть. Но перед ним открылась чудесная картина: папа, смеясь, полулежал в постели, а Босоножка пыталась накормить его печеньем.

— Привет, пап, — сказал Грегор с улыбкой.

— О, Грегор! — воскликнул папа, просияв и распахнув объятия, и Грегор тут же крепко прижался к отцу.

Это могло бы продолжаться целую вечность, если бы не вмешалась Босоножка:

— Нет, Ге-го, — строго сказала она, — папа кусает петенье.

— Няня сказала, что меня нужно хорошо кормить, и она отнеслась к этому очень серьезно, — объяснил отец, смеясь.

— Ты как? — спросил Грегор, не в силах от него оторваться.

— О, при такой кормежке я скоро буду совсем как новенький! — сказал папа.

Оба они понимали, что все не так просто. Жизнь никогда уже не будет, как прежде. Но ведь главное, что они живы.

Несколько часов Грегор провел в разговорах с папой, Босоножкой и Темпом, который явился проведать свою драгоценную принцессу.

Грегор не хотел тревожить отца расспросами, но тому, похоже, не терпелось поделиться своими злоключениями:

— В ту ночь, когда провалился в Подземье, я не мог уснуть. И спустился в прачечную, поиграть на саксофоне — мне не хотелось никому мешать.

— Мы тоже там провалились, — сказал Грегор, — через вентиляционную трубу.

— Точно! Металлическая решетка почему-то здорово скрипела, будто ее кто раскачивал, и я пошел посмотреть, в чем дело, — продолжил свой рассказ папа. — Ну, и меня буквально всосало сюда… Знаешь, существует такое странное явление: воздушные потоки… — И папа добрых двадцать минут объяснял этот феномен с научной точки зрения.

Грегор ничего не понял из того, о чем тот говорил, но ему было так приятно просто слушать папу и понимающе кивать.

— Несколько недель я провел в Регалии, но я безумно скучал и очень за вас волновался. А потому однажды ночью попытался бежать с парочкой фонарей и пневматическим пистолетом, который позаимствовал в музее. Крысы настигли меня раньше, чем я добрался до Водного пути. — И папа покачал головой.

— Но почему они оставили тебя в живых? — не удержался от вопроса Грегор.

— Это не моя заслуга. Это все пистолет. Когда у меня кончились пули, они взяли меня в кольцо. Один из них спросил про пистолет, и я наплел им с три короба. Убедил, что могу сделать для них такие же — и они решили оставить меня в живых. Все это время я изготавливал оружие, и у меня оно стреляло, а у них — разваливалось, стоило крысам к нему прикоснуться. Арбалет, катапульта, таран… В конце концов они убедились, что все, что я делаю, стреляет лишь один раз, — сказал папа.

— Не представляю, как ты все это выдержал, — произнес Грегор.

— Я не переставал верить, что когда-нибудь попаду домой, — ответил папа. На его лицо набежало облачко, и, кажется, ему понадобилось усилие, чтобы задать следующий вопрос: — А как… как там мама?

— Сейчас, наверно, не очень хорошо, — сказал Грегор. — Но когда мы вернемся, все вместе, все будет просто здорово.

Папа кивнул:

— А ты? Как ты, сынок?

Грегор не стал рассказывать ему о плохом, он рассказал о приятном: о соревнованиях по бегу, о школе, о том, как их оркестр выступал в Карнеги-холле. Он даже не упомянул о пауках и крысах, а о том, через что пришлось пройти с тех пор, как папа исчез, он тоже ничего не сказал.

Весь остаток дня они провели в разговорах, играх с Босоножкой, потчуя друг друга всякой едой и часто, без всякого повода, словно невзначай стараясь коснуться друг друга.

Потом появилась Далси и настойчиво дала понять, что Босоножка и папа нуждаются в отдыхе. Грегор отправился к себе таким счастливым, каким ни разу не был за эти два года, семь месяцев и уже неважно сколько дней.

Теперь можно было забыть о правиле. Навсегда. И даже если наступят плохие времена, он никогда больше не отречется от счастливого будущего, даже если настоящее будет приносить одни страдания. Отныне он не станет запрещать себе мечтать.

По дороге к спальне он проходил мимо комнаты, где собирался совет в ночь его побега из Регалии. Дверь была открыта, и Грегор увидел Викуса.

Тот сидел за столом один, а перед ним грудой лежали какие-то свитки и карты. При виде Грегора лицо его просияло, и он махнул ему рукой, приглашая войти:

— Заходи-заходи, нам с тобой не довелось поговорить после твоего возвращения, — сказал Викус взволнованно. — Как отец?

— Ему лучше. Намного лучше! — ответил Грегор, садясь напротив Викуса.

— А как принцесса? — улыбнулся Викус.

— С ней все в порядке, температуры больше нет, — ответил Грегор.

Они помолчали, будто оба не знали, с чего начать.

— Итак, воин… ты все-таки прыгнул, — произнес Викус.

— Ну, похоже, да, — ответил Грегор, улыбаясь. — Повезло, что Арес оказался рядом.

— И Аресу повезло, — сказал Викус. — И всем нам тоже. Ты слышал о том, что крысы отступили?

— Марет мне сказал.

— Надеюсь, война скоро закончится, — продолжал Викус. — Крысы уже начали борьбу за престол.

— А как там Живоглот? — спросил Грегор.

— Я получил от него весточку. Он собирает своих сторонников в Мертвых землях. Ему нелегко будет получить власть над крысиным народом. Вначале ему придется убедить их, что им нужен мир, а это совсем не просто. Но ведь он из тех, с кем приходится считаться, — ответил Викус.

— Да уж, — согласился Грегор. — С ним даже крысы боятся связываться.

— И неспроста. Против него никто не устоит, — заметил Викус. — Да, кстати, у меня кое-что для тебя есть. Ты несколько раз напоминал мне в походе, что у тебя нет меча. Совет поручил мне вручить тебе вот это.

Викус достал из-под стола какую-то вещь, завернутую в очень тонкий шелк, и протянул Грегору. Грегор развернул ткань и увидел прекрасный меч с рукоятью, инкрустированной драгоценными камнями.

— Он принадлежал самому Бартоломью из рода Сандвичей, — сказал Викус. — А теперь мой народ хочет, чтобы ты принял его от нас в подарок.

— Но я не могу его принять, — возразил Грегор. — Это слишком дорогой подарок… и потом, мама не разрешает мне обзавестись даже перочинным ножиком!

Это была правда: когда ему исполнилось десять, дядя подарил Грегору перочинный нож с пятнадцатью лезвиями, но мама отобрала его и спрятала. Она сказала, Грегор получит этот ножик, когда ему исполнится двадцать один.