Сьюзен Коллинз - Грегор и подземный лабиринт

Грегор откусил маленький кусочек сандвича и начал жевать — скорее чтобы закончить разговор, а не потому, что проголодался.

Все это было так… так непонятно и запутанно — все эти отношения между людьми и крысами. И просто между людьми.

Крысы убили родителей Люксы и, возможно — он ведь не знал, — еще многих, кого она любила.

Тут еще одна догадка вдруг пронеслась у него в голове:

— И знаешь, если ты помогаешь крысе — это не делает тебя похожей на… Генри.

— Это ты так думаешь, — устало сказала Люкса. — А другие могут думать иначе.

Они сидели в молчании, он нехотя жевал свой сандвич. Ему нечего было ей возразить.

Грегор нашел на носу свободное местечко и устроил себе из одеял некое подобие гнезда. Но только он собрался вздремнуть, как рядом приземлился Арес.

— Привет, Арес, — сказал Грегор. — Ты чего?

— Я не могу найти себе места… из-за того, что ты бросился спасать крысу, — ответил Арес.

«Снова здорово, — устало подумал Грегор. — Начинается!»

Но дело было в другом.

— Я не мог оставить лодку. Я должен был нырнуть за тобой — но не мог оставить лодку, ведь ее некому было держать! — Крылья Ареса совсем поникли, он был расстроен.

— Да ладно, я все понимаю, — сказал Грегор. — Конечно, не мог. Я и не ждал, что ты это сделаешь.

— Я не хочу, чтобы ты подумал… я ведь твой должник, и мы породнились — и я обязан был быть с тобой. Я не хочу, чтобы ты подумал, будто я… бросил тебя. Как Генри, — промолвил Арес.

— Я так и не подумал. И сейчас не думаю. И вообще — ты делаешь для меня куда больше, чем я для тебя, — успокоил его Грегор. — И ты поступил так, как должен был поступить.

Грегор уселся на свою самодельную кровать. Босоножка тут же вскарабкалась к нему на колени и широко зевнула.

— Пать.

— О да, я тоже очень хочу спать. Давай-ка закрывай глазки, ладно?

Он прилег, устроив голову сестренки на своей здоровой руке и укрыв ее одеялом.

— Газки скоее сомкни, спи моя ядость, усни, — пробормотала Босоножка сонным голоском и тут же засопела.

Грегор решил не надевать на нее спасательный жилет — он сомневался, что в нем удобно спать. Но все же его волновала возможность нападения каких-нибудь еще чудищ… и вообще — мало ли что могло случиться!

— Слушай, Арес, — сказал он задумчиво. — Ты можешь мне кое-что пообещать? Если опять случится что-то плохое — можешь?

— Пообещать что? — спросил Арес.

— Пообещай мне спасать Босоножку. Сначала ее — а потом меня. Я знаю, мы породнились и все такое. Но прошу тебя — сначала ее.

Арес с минуту раздумывал, потом произнес:

— Хорошо. Я буду спасать вас обоих.

— Это конечно. Но если тебе придется выбирать — выбирай ее, ладно? — настаивал Грегор.

Ответа не последовало.

— Прошу тебя, Арес, обещай мне!

Арес вздохнул:

— Ладно. Сначала ее, раз ты так хочешь.

— Да, именно так я и хочу, — сказал Грегор, позволяя сну наконец вступить в свои права.

Он чувствовал себя гораздо спокойнее, зная, что Арес рядом и что он присмотрит за Босоножкой в случае чего. Может, все вместе — он, Грегор, Арес и, конечно, верный Темп — они смогут ее защитить.

Проснувшись через несколько часов, Грегор почувствовал, чье-то тепло у своих ног. Он осторожно высвободил затекшую руку из-под головы Босоножки и сел. В свете Фотоса Свет-Света он увидел, что Вертихвостка лежит, прижавшись к нему. От удивления он слегка дернулся и охнул — и она открыла глаза.

Выглядела она крайне смущенной и тут же отползла подальше в сторону. И такая ее реакция навела его на мысль, что она не случайно оказалась сейчас у его ног — видимо, крыса намеренно подползла ближе и прижалась к нему.

И вслед за этим пришла другая мысль: как же она соскучилась по физическим прикосновениям, если прижалась к нему, человеку. Ведь для нее нестерпимы его запахи!

Да, она смертельно изголодалась по прикосновениям. Все эти годы, что Вертихвостка провела в одиночестве в Мертвых землях, она отчаянно тосковала, страдая от невозможности прижаться к кому-нибудь и ощутить ответное тепло.

Он сделал вид, что ничего не понял:

— Эй, прости! Наверно, я во сне перекатился к тебе под бочок.

— Неудивительно, — проворчала Вертихвостка. — В лодке так мало места.

— О да, — согласился Грегор.

Он огляделся по сторонам.

Марет управлял лодкой, стоя у руля. Андромеда сидела прямо за его спиной. Фотос Свет-Свет восседал на бортике, время от времени от скуки меняя цвет брюшка. А остальные спали.

Грегор решил было еще поспать, но почувствовал, что уже выспался. И потом — это был самый подходящий момент поговорить с крысой. Он лихорадочно думал, с чего начать разговор, но Вертихвостка начала его первой:

— Я знаю, это ты заставил их спасти меня, — сказала она.

— Ну, типа того, — уклончиво ответил Грегор, которому не хотелось, чтобы она узнала, как ее спутники хотели бросить ее в беде.

Но она и так все знала, конечно.

— Живоглот был прав насчет тебя, — задумчиво сказала она. — Он сказал, что ты не похож на других людей. И что нельзя судить о тебе по тому, что я знаю о людях вообще.

— Интересно. Практически то же самое Викус сказал мне о самом Живоглоте, — усмехнулся Грегор. Эта тема смущала его. — Скажи, как долго тебе пришлось прожить в одиночестве?

— Три или четыре года.

— А почему они изгнали тебя? Другие крысы. То есть я хочу сказать — запахи ведь очень много значат для крыс, и ты должна была бы стать у них знаменитостью, — сказал Грегор.

— Я и стала. В некотором смысле. А потом они поняли, что я могу унюхать все их секреты — и никто не захотел, чтобы я оставалась рядом, — ответила Вертихвостка. — Я и твои секреты могу унюхать.

— Мои секреты? Какие же, например? — удивился Грегор, пытаясь сообразить, какие у него секреты.

Самым большим его секретом был секрет исчезновения его отца — по крайней мере он очень не любил говорить об этом. Но это в прошлом. Теперь его секрет — Подземье. Но они тут! Так о каких секретах она говорит?

Вертихвостка заговорила так тихо, что он едва расслышал ее слова:

— Я знаю, что происходит, когда ты сражаешься.

Грегор отшатнулся. Однако она была права, когда говорила про секреты. Он ведь ни с кем об этом не разговаривал — о том, что теряет связь с реальностью, едва берет в руки меч, и что потом не может ничего вспомнить. Он и наедине с собой старался об этом не думать.

Но все же он постарался не выдать себя.

— И что же происходит, когда я сражаюсь? — спросил он холодно.

— Ты не можешь остановиться. И ты — пахнешь. Я слышала подобный запах всего один или два раза в жизни. У нас, крыс, есть название для таких, как ты. Ты — яростник, — ответила Вертихвостка.

— Яростник? Что еще за яростник? — Грегору не нравилось, как звучит это слово: оно явно не означало ничего хорошего.