Арина Свобода - Шиворот-навыворот. Глеб и Ванька

— Налетайте, парни, не стесняйтесь.

Ребята устроились на диване, но к угощению не притронулись — ведь история подошла к самому интересному моменту!

— Оказалось, — продолжил рассказ Алекс, — что Прибор действительно раскрывает скрытые способности человеческого организма, с помощью чего и была уничтожена Снежкина болезнь. Но! У нее также появилась весьма необычная способность.

— Как у меня? — Глеб подался вперед и чуть не снес шаткий столик.

— Нет, — засмеялся Алекс. — Совершенно другая. Она видит… Мы со Стасом назвали это Выворот. Тут мне придется сделать еще одно отступление. Кстати, вас еще не окончательно утомила моя лекция?

Мальчишки яростно замотали головами.

— Хорошо. Тогда я вернусь немного назад. К тому времени, когда мы еще только начали разработку потенциатора. В основе всего лежала идея Стаса о том, что у каждого из нас есть… скажем, некая «тень». Вы же знаете, что, например, в экстремальных ситуациях человек может совершить нечто такое, чего никогда не сможет повторить в обычной жизни? Или вот, иногда кто-то вдруг начинает себя очень необычно вести. А потом вдруг — хоп — и снова все нормально. Так вот Стас полагал, что причиной тому как раз та самая вторая сущность, которая якобы имеется у любого человека. Он очень долго носился с этой своей идеей, даже сумел путем математических расчетов доказать существование этого самого Выворота — от слов шиворот-навыворот. Но проблема в том, что доказать это он сумел только себе самому. В серьезных кругах его попросту высмеивали, и через некоторое время он решил, что лучше помалкивать. Каюсь, даже я сам относился к его выкладкам с огромным скептицизмом. Как оказалось, напрасным… Так вот. Снежка видит этот самый Выворот. И проекции настоящих людей. Правда пока ее дар весьма нестабилен — проявляется спонтанно и действует крайне короткое время. Но…

— А они какие? — перебил ученого Глеб. — Ну, эти… выворотни.

— Хм… Какое удачное название, — улыбнулся Алекс. — Выворотни. Отлично! Они… По словам Снежки, весьма неприятные. По крайней мере, те, которых ей удалось увидеть до сегодняшнего дня. Но это не так важно! Главное другое — что они существуют!

Длинный звонок в дверь заставил его замолчать.

— Дядя Стас, — обрадовалась Снежка и убежала открывать.

Псих с портфелем из рыжего крокодила, выслушав про пропавшего Ваньку, только махнул рукой.

— Ничего с твоим братом не станется. Отпустят его, как только поймут, что не того взяли. Прибора-то у него нет?

— Нет, — покачал головой Глеб. — Он его даже не видел.

— Вот и замечательно. Эх, пацан, если бы ты сразу отнес прибор, как договаривались, не было бы у тебя никаких проблем.

— Я адрес потерял, — виновато пробубнил Глеб.

— А ты его сам не включал?

— Я? Не…

— Постой, Стас, а кто это вообще? — перебил его Александр.

— Да кто их знает, — пожал психованный плечами. Вид у него был еще хуже, чем тогда в парке. Лицо желтое, темные круги под глазами — чистый упырь. — Конкуренты, а может спецслужбы или иностранная разведка. Кто их разберет.

— Они с тобой связывались?

— Ну, в общем, да…

— Почему ты мне сразу не сказал?

Станислав Аркадьевич покосился на мальчишек.

— Народ, идите-ка, чайку попейте, что ли, — тут же предложил Алекс. — Нам со Стасом поговорить надо.

Ребята вышли на кухню.

— Не нравится он мне, — проворчал Гном.

— Зря ты так. Дядя Стас — хороший, — возразила Снежка.

Ситуация была довольно неловкой. Говорить с девчонкой было не о чем, а если молчать, то получалось, что они вроде как специально подслушивают, о чем говорят там за стеной. Из комнаты доносились лишь отдельные фразы.

— Это серьезные… Мы с тобой тоже, только прибор…

— Угрожали? И ты мне не сказал?!

— Что бы ты сделал, Алекс?

Голоса снова стали тише, ни слова не разобрать.

— А это правда, что ты того… — спросил Глеб у Снежки. — Ну… что ты…

— Болела? Ага, — просто ответила она. — Это называется аутизм.

— А как это?

— Знаешь, как будто я сидела в тесной коробочке, а вокруг все было такое страшное. И мысли одни и те же в голове крутятся, как клейкая бумага, хочешь от них отделаться, а они липнут и липнут. Ты меня больше не спрашивай, ладно? Я не люблю вспоминать про это.

— Твой дядя Саша молодец, что тебя вылечил, — сказал Гном. — Я тоже как он хочу — людям помогать.

В проеме показалось кресло-каталка.

— Ребята, спасибо вам за помощь, — сказал Алекс. — Отправляйтесь-ка домой.

— А как же Ванька?

— Скорее всего, он уже дома.

— Дядя Саша, — сказала Снежка. — Можно я пойду с Глебом? Чтобы убедиться.

— Хорошо. Тогда Станислав Аркадьевич пойдет с Павлом и заберет прибор. Вы уж извините, что все так вышло. Думаю, что больше вас никто не побеспокоит. А если будут спрашивать, скажете, что отдали нам.

Глебу было обидно — не успели прикоснуться к тайне, как их отправили домой, словно каких-то сосунков. А еще настроение портила эта крохотная… не ложь даже — умолчание. Глеб так и не успел признался, что испытал на себе действие прибора. Влип так влип! Этот дядя Саша уж, наверное, мог бы научить его, как избавиться от странных способностей, ну или хоть как-то контролировать их. Но он промолчал, скрыл. И получается, что вроде как украл что-то у этого дядьки на каталке. Ощущая в груди неприятное царапанье, Глеб шел, опустив голову и пытаясь разобраться в своих чувствах. Рядом молчаливая и целеустремленная как маленькая торпеда, шла Снежка. Ее присутствие тоже не слишком радовало. Девчонка пошла провожать его до дома. Нормально, да? Все шиворот-навыворот!

— Слушай, Снежка, а ты не придумала это все про выворотней?

— Нет.

— Ну и какие они?

— Трудно сказать. Они… вроде как тени.

— Плоские?

— Нет, просто ходят за нами, как привязанные. И еще мерцают, как экран телевизора. Они… такие же как мы, только… другие.

— Да уж объяснила!

— Не смейся! Мне сложно объяснять про эмоции.

— Вот те раз! Ты же девчонка, вы же только про сюси-пуси и мелете языком.

— Сюси-пуси?

Глеб закатил глаза:

— Ну ладно, про чувства.

— Я не мелю. Только недавно начала понимать, что значит чувствовать. Раньше это было для меня просто как цвета. Грусть — фиолетовый, злость — оранжевый, страх — красный, тревога — желтый.

— Прости, я не знал.

— Ничего. Я привыкла.

— А радость какого цвета?

— Белая, как облака, — она задумалась. — Знаешь, я, кажется, поняла, чем они отличаются. Эти «тени», выворотни, они наша противоположность. Если человек мягкий и нежный, то выворотень жестокий. Или вот, например, твой друг — очень смелый, а его «тень» будет ужасным трусом.

— А у меня тоже есть? — поежился Глеб.