Джеймс Дашнер - Дневник загадочных писем

— Здравствуй, — сказала она хриплым голосом со странным акцентом. — Извини, что так на тебя смотрю. У меня был тяжелый день, да. — Она отступила на шаг, башней возвышаясь над Тиком. Ее глаза горели нетерпеливым любопытством, а то, как она перебирала своими огромными ручищами, напоминало ему о Кэйле, когда она нервничала. Ее жесты заставляли великаншу казаться такой… невинной, что Тик совершенно расслабился.

У нее были густые черные волосы, каскадом спадавшие на плечи, ее лицо было круглым и добродушным, с яркими голубыми глазами. Ее серая одежда была мокрой и поношенной и свисала с ее невозможно тощего тела, как простыня с вешалки в прачечной. Бедная женщина выглядела замерзшей и несчастной, и небольшой горб на ее спине только усиливал впечатление. Но потом она развеяла это впечатление, улыбнувшись до ушей и показав огромное количество желтых зубов.

Тик знал, что он прямо-таки пялится на нее, но не мог отвернуться:

— Вы… огромная, — сказал он прежде, чем смог сдержаться.

Женщина вздрогнула, и ее улыбка слегка потухла:

— Да, согласна, я немного долговязая, — сказала она. — Маленькому человечку вроде тебя не над чем смеяться.

— Нет… я не в этом смысле, — поспешно сказал Тик. — Просто… Вы такая высокая…

— Думаю, мы решили это недоразумение.

— И…

— Долговязая. Взаимопонимание достигнуто, так? — Она ткнула в него пальцем. — Маленький человечек коротенький и уродливый, а Нафталин большая и долговязая.

Тик не был уверен, что правильно расслышал:

— Нафталин?

Женщина развела костлявыми руками:

— Мое имя. Немного не повезло, согласна. У папы не было особо много времени на раздумья, когда я выпрыгнула из маминого пуза, а эти противные солдаты Пугала пытались прорваться, ну и так далее. Я еще счастливее моей сестры-близняшки. Попробовал бы ты пожить с именем вроде Щиколотка.

Тику внезапно захотелось рассмеяться. В этой гигантской даме было что-то располагающее.

— Пу… чьи солдаты? Откуда вы родом?

— Родилась в Пятой, такие дела, но год жила в Одиннадцатой. Чертовски плохое место, как оказалось. Сплошные карлики, наступающие мне на пальцы и щиплющие меня за колени. Не смешно, говорю тебе. Зато я встретила там моего друга Рутгера.

Каждое слово, вылетавшее изо рта женщины, только еще больше запутывало Тика. Ему и так-то было сложно поверить, что эта дама гигантских габаритов, стоящая перед ним, реальна, а разговор был еще более невероятным.

— Пятая? — спросил он. — Это что, адрес? Где это? И где Одиннадцатая?

Нафталин положила огромные ладони на бедра:

— По-моему, достаточно задавать мне по нескольку вопросов в ряд, человечек, и не давать времени на ответы. Мой мозг, может быть, и больше твоего, но ты слишком уж этим злоупотребляешь, тебе не кажется?

— Тогда, — сказал Тик, — ответьте хотя бы на один.

— Разве не в Первой любят говорить, что терпение — это добродетель? Похоже, эта мудрость от тебя ускользнула.

Несмотря на странность всего происходящего, Тик засмеялся:

— Нафталин, каждое ваше слово запутывает меня все сильнее. Давайте, вы просто расскажете мне все, что сочтете нужным, а я заткнусь и буду слушать. — Он потер шею, которая затекла от того, что он все время глядел на нее снизу вверх. Его шарф промок от снега.

— Это уже на что-то похоже, хотя, признаться, я и не знаю, что мне говорить. — Нафталин сложила руки и нахмурилась, глядя вниз на Тика. — Думаю, нет ничего страшного в том, чтобы сказать тебе, что ты из Первой, я из Пятой, а мой друг Рутгер, как я тебе уже говорила, живет в Одиннадцатой. Занятный маленький джентльмен, этот Рутгер, хотя и похож на кусок сырого теста. Бедняга не выше обычной свиньи и в два раза ее толще. Ты с ним еще встретишься, если он по-прежнему в деле.

— Погодите, — сказал Тик, забывая, что обещал молчать. Нафталин закатила глаза. — Похоже, вы знаете, кто я такой. Это как-то связано с письмами, которые я получаю, так?

— С чем же еще, человечек? Ты когда-нибудь видел восьмифутовую женщину, до того как начать получать письма от Мастера?

— Ма… — Тик замолчал, чувствуя, что его мысли кружатся, как падающие вокруг снежинки. Было ясно, что огромная женщина специально пришла с ним поговорить, но он еще ничего не узнал. — Слушайте, Нафталин, вы не могли бы объяснить все с самого начала?

Она яростно затрясла головой:

— Не могу, человечек. Никак не могу.

— Тогда зачем вы сюда пришли? Зачем вы вышли из леса, чтобы со мной поговорить?

— Немного встряхнуть тебя, придать тебе немножко уверенности, понимаешь ли. Мой начальник меня послал. Он шлет меня повсюду, чтобы я помогала, чем могла.

— Помогали в чем?

— Не уверена, что понимаю это до конца. Я не могу говорить о письмах, я не могу говорить о Мастере, или о Барьерной Палочке, или о Реальностях, или о Каэфе, или о Чикарде, или о чем-нибудь еще из той же оперы. — Она загибала палец на каждом странном слове, как будто ее предварительно снабдили списком. — Что касается всего остального, спокойно задавай вопросы, потому что у меня нет ни малейшего представления, о чем с тобой говорить.

Тик раздраженно протер глаза. Он постарался запомнить все непонятные слова Нафталин, отпечатывая их у себя в памяти для дальнейшего изучения. — Мисс Нафталин, официально заявляю, что более странной беседы мне еще не приходилось вести.

— Прости, человечек. Мне очень жаль. — Она пинала ногами снег, делая его похожим на поле для гольфа после хорошей игры. — Очень важно, чтобы ты до всего додумался сам. Иначе это не работает. Но, может быть, ты видел что-то, ну, странное с тех пор, как начали приходить письма?

Заинтересованность Тика ощутимо возросла:

— Да, видел. Всего пару часов назад я видел дымную, туманную штуковину, которая соткалась в лицо и страшно орала. Можете рассказать, что это было?

Лицо Нафтали загорелось, хотя речь шла о довольно страшных вещах:

— А! Трепетные Духи! Вот кого ты видел, клянусь моим левым ботинком. Страшноватые создания, да. Наконец-то что-то, о чем можно поговорить.

— Вы знаете, что это такое? Откуда они берутся?

— Черт возьми, да! Они почти убили моего друга Рутгера всего год назад. По твоей спине ведь пробежал небольшой холодок, когда начался Смертельный вопль? Оттуда и взялось название. — Она остановилась. — Понимаешь, ты ощущаешь трепет, ну, и «Трепетный Дух». Понимаешь?

— Да, понимаю. — Если она и заметила сарказм, она не подала виду. — Но что они собой представляют?

— Жуткий звук, который ты слышал, — это смертельный вопль, и он со временем становится, боюсь, только громче. Они не могут сдвинуться больше, чем на несколько футов, когда отрастят лицо, но им и не нужно двигаться, поскольку они орут. Все, что у тебя останется, когда ты его услышишь, это тридцать секунд.