Антонио Казанова - Нэш Блейз в Лавке Чудес

Посвящается Массимо. Пусть Мария читает тебе волшебные истории об удивительных мирах, таинственных небесах, чтобы ты знал: где-то во Вселенной есть жизнь настолько же фантастическая, как и та, которая тебя ждет.

Посвящается Филиппо. Никогда не сбивайся с курса и продолжай приумножать в себе силы к воображению такого мира, какого не вообразить никому другому, и пусть слова стеной встанут на защиту тебя от серости персонажей в поисках автора. [2] В этом посвящении автор делает отсылку к произведению итальянского писателя Луиджи Пиранделло (1867–1936), лауреата Нобелевской премии, под названием «Шесть персонажей в поисках автора».

Раздался жуткий грохот, а потом наступила еще более громкая, просто оглушительная тишина. Такая тишина чаще всего приходит вслед за взрывом или громом, и в ней нет ни намека на спокойствие или безмятежность.

Этой ночью Думвиль с заоблачной высоты казался совсем маленьким, возможно, из-за того, что в городке было темнее обычного. Свет горел лишь в тех домах, где отмечали праздник Хеллоуин, да еще в доме, где жил Нэш Блейз. Сна у его обитателей не было ни в одном глазу.

Окна других домов вслед за жильцами уже успели погрузиться в сон, и улицы освещали лишь тыквы с кривыми ухмылками, внутри которых теплились свечки, мало-помалу оплавлявшиеся и лужицами растекавшиеся по дну.

Нигде не было слышно ни шороха шин, ни стука каблуков припозднившихся горожан.

Вдруг снова раздался грохот, сильнее, чем в первый раз. Встревоженные жильцы нижних этажей повскакивали с кроватей и принялись зажигать свет в комнатах. Затем за грохотом опять последовала бездонная тишина.

— Как ты думаешь, что там творится? — прошелестел голос человека, сидевшего под раскидистым старым деревом, которое стрелой пронзало темноту Центрального парка.

— Ничего хорошего, Пегасо, — ответил второй, сидящий под тем же деревом, и едва заметно покачал головой. — Такой же грохот стоял, когда украли первый Календарь… когда началась вся эта история.

— Теперь уже не узнаешь, кто прибрал его тогда к рукам, кому достался второй, третий, в общем, целых шесть из числа этих пророческих таблиц… Не узнаешь теперь и того, почему этот кто-то так поступил, — задумчиво произнес первый. — Возможно, Календари открыли ему нечто, что следовало бы узнать и нам. Если бы только мы могли их прочесть… Подчас мне кажется, что законы Рыцарей Арануйи противоречат самим себе.

— Дело не в законах, а в жажде власти. Среди Темных есть те, кто готов на все, лишь бы заполучить Календарь. Среди Сияющих есть такие, кто, к великому сожалению, недостоин этого имени и кто не погнушался бы сделать то же самое, — посетовал второй, обхватывая себя за колени. — Подчас, а может быть, и всегда, в Добре присутствует доля Зла. Остается только надеяться, что и Зло не лишено Добра… — Он понизил голос, а потом и вовсе умолк, углубившись в размышления о чем-то совершенно непостижимом для его спутника.

— Ну да. Украсть один Календарь и нарушить Равновесие — это уже безумие, а целых шесть… Похоже, кто-то вновь нарушил этот закон. Я, кстати, так и не понял, почему все решили, будто ту кражу совершил Сияющий, а не Темный. Ты что-нибудь знаешь об этом? Где правда?

Человек с длинными волосами, перехваченными кожаным шнурком, не поднимая головы, произнес:

— Правда, Пегасо, такова: все, что мы имеем на сегодняшний день, — это ненависть между двумя народами, которые бы могли жить в согласии, если бы не эти нелепые взаимные обвинения и вечные подозрения. Помнишь, когда мы были детьми, никто не хотел сознаваться, что это он — зачинщик той или иной шалости? Если ты думаешь, что за прошедшее время мы поумнели и выросли, то знай: если что и выросло, то это масштабы вреда, который мы способны нанести, и зла, которое мы можем причинить. А мы… мы так и не выросли, раз продолжаем обвинять и подозревать друг друга.

Пегасо попытался вернуть разговор к пропаже Календарей:

— Тот, кто украл Календари, сделал это только для того, чтобы не допустить разглашения тайн наших судеб, тут все ясно. Но как могло случиться, что четыре контролера самого контролера, я, разумеется, говорю о Печатях, то есть целых два Сияющих и два Темных, помимо Продавца, не смогли понять, кто и как вошел в Храм и унес оттуда Календари… Вот этого я действительно не понимаю.

— Во время каких лунных циклов запрещено Провидение? — вместо ответа спросил человек без имени.

— Что? Ну каких, во время трех циклов новой Луны… Подожди… ты хочешь сказать?.. — Пегасо принялся рассуждать вслух: — Провидение запрещено договором… Я понял! Все Календари были украдены в это время…

— …которое в мире людей соответствует празднику Хеллоуин, когда, согласно легендам, на Землю нисходят призраки, — уточнил человек без имени.

— Да, теперь я понимаю. Идеальное время, чтобы действовать в тени. И все же, кто присвоил Календари? Мы знаем лишь, что он ищет Мальчика с Даром и рано или поздно его найдет, если мы не пошевелимся.

Человек с забранными в хвост волосами неспешно поднялся на ноги, положил руку на плечо верного Пегасо и поделился с ним не самым радостным откровением:

— Я готов отдать свою жизнь, Пегасо, лишь бы не допустить, чтобы этот мальчик попал в неверные руки. У него есть Дар, исключительное Могущество. Он наша единственная надежда. Но для меня он значит гораздо больше. Если сейчас он в опасности, то это моя вина, и мой долг — спасти его. Ценой жизни или смерти.

Пегасо замолчал.

В парке стало так тихо, что можно было расслышать дыхание больших дубов, стоящих кольцом вокруг двоих мужчин.

Деревья дышат, а иногда даже говорят. Пегасо и его спутник это хорошо знали. Деревья страдают, вот как сейчас. Прошло еще немного времени, и ночь заволокла мир бескрайней иссиня-черной тьмой.

Лавка Чудес представляла собой бескрайнюю свалку всевозможных предметов, по всей видимости бесполезных; груды барахла устилали потолок, по которому ходили, как по полу. Свет был достаточно тусклым, как и полагается свету отблесков Луны, который доносили сюда микроскопические Мотыльки, но все же позволял различить контуры даже самых глубоко запрятанных предметов.