Валерий Пушной - Свинпет

— Я отомстила за брата! — возразила Сашка, останавливая дыхание на вдохе, грудь под футболкой поднялась.

— А мы мстим за своих братьев! — Кирилл опустил руку с ножом, перебирая пальцами по рукоятке. — Приказывай, вожак.

Сашка выдохнула воздух, остывая, помедлила и устало распорядилась:

— Назад, все назад!

Но Кирилл несогласно крутанул головой:

— До рассвета еще есть время, вожак, не торопи нас. От тебя ждут других команд.

— Ты отказываешься исполнять?! — вдруг захлебнулась Сашка, зная, что вожак должен круто пресекать неповиновение в стае. Сейчас следовало бы всадить в грудь Кириллу нож по самую рукоять, как сделала это с Александром, но Кирилл был наготове и ждал ее выпада, поэтому, судорожно сжимая нож, она настойчиво процедила сквозь зубы: — Назад!

А Кирилл набрал в легкие воздуху и заорал во всю силу:

— Вожак приказал убивать, никого не щадить!

— Нет! — яростно оборвала Сашка. — Нет! Прекратить! Слушать меня, или я покидаю стаю!

— Ты хочешь предать?! — Нож Кирилла снова взметнулся над головой Сашки.

— Я не хочу быть вожаком убийц! — объявила девушка.

— Вожак предал! — вдруг взвыл Кирилл. — Вожак предал! — И нож Кирилла чуть не располосовал Сашкину грудь, Малкин успел защитить, подставив меч.

Рука Кирилла со всего маху ударила по острому лезвию меча, кисть с ножом в кулаке отлетела прочь. Из култышки хлестнула кровь. Кирилл люто зарычал и, как обезумевший пес, бешено кинулся на Ваньку. И напоролся на острие. Меч вошел глубоко в живот.

Кирилл издал последний скулящий визг, перегнулся пополам, рухнул на асфальт, оскалом зубов судорожно цепляясь за жизнь, дернулся и затих.

Люди-собаки на миг оцепенели, но, очнувшись, разом сорвались с мест и, стервенея, плотным кольцом окружили людей. Повариха, пропитанная волчьей кровью, завизжала сучьим визгом:

— Я знала, что так будет! Я не верила ей! Никогда не верила. Она не наша! — И вдруг жадно потребовала: — Смерть! Убить ее! Убить!

Люди-собаки сжимали круг, призыв поварихи подействовал, как призыв вожака. Приятели сплотились в круговую оборону. Ситуация накалилась.

— Назад! — отчаянно прокричала Сашка. — Я — вожак стаи! Слушать меня!

Лишь мгновение длилось замешательство среди людей-собак. Жажда крови возобладала, глаза наливались безумной лютостью.

— Стоять! — потребовал Малкин, угрожая мечом.

В ответ — вой и вскинутые ножи. Круг еще больше сузился.

— Убить его вместе с нею, убить! — громче всех вопила повариха. — Они не наши! Чужие! Страшнее волков!

Противостояние вскипело до самого высокого градуса. Никто из приятелей не ожидал, что все так обернется. Отступать некуда, договариваться — бесполезно, уже свершились действия, которые не допускали примирения. Черная масса людей-собак окостенела, им в этот момент не хватало настоящего вожака, который бы подал сигнал к нападению. В их рядах бурлила стихия. Каждый управлял сам собой, и каждый ждал, когда кто-то начнет первым. Ванька водил мечом, стараясь не упустить момента нападения.

И вот в толпе раздался истошный вопль широколицего широкоплечего крепыша. У него сдали нервы. Расталкивая собратьев, он свирепо выпрыгнул из толпы на Малкина. Ванька вовремя отреагировал и нанес удар. Тут же вся толпа взревела, бросаясь в схватку. Казалось, пять секунд — и темная масса людей-собак с диким ором сомкнется, подминая под себя горстку людей. Но меч Магов в руках Ваньки преградил дорогу. В мгновение ока образовалась гора из трупов людей-собак. Однако те продолжали наседать, злобно, харкая кровью, с лютой ненавистью.

Плечом к плечу бились приятели Малкина.

Раппопет, не выбирая слов, беспросветно ругался, делал длинные махи ножом. Но все-таки проигрывал людям-собакам, пропускал удары. Вот полосонули по руке, потом кровавая метина проявилась на ягодице. На помощь кинулся Лугатик. Махал ножом беспорядочно. Однако Андрюхе стало легче.

Сашку и Катюху прикрывал меч Малкина, но и самим им приходилось беспрерывно обороняться.

Стоял треск от бушующего пожара и ненасытные вопли обезумевших от жажды крови людей-собак.

В этот миг с улиц города послышался дикий волчий вой, заглушающий все, а за ним нарастающий гул. Потом близко разнеслись голоса людей-собак:

— Волки, волки! Волки идут! Атака волков! Строиться, строиться!

Стая людей-собак дрогнула, отхлынула от приятелей метров на двадцать к лесу.

Из города новый вожак вел за собой новую лавину волков.

Люди-собаки спешно выстраивались в боевые ряды. Плотная стена волков остановилась метрах в тридцати от приятелей. Пятьдесят метров разделяли волков и людей-собак, а между ними — растерянные друзья. Блики пожаров лизали черные морды волков. Пасти роняли на асфальт густую черную слюну.

У Катюхи перехватило дыхание, ног под собой не чувствовала, положение было безнадежным, нож в руке — слабая помощь. У Сашки тоже в коленях вата. Лугатик сжал губы. Это — конец. Раппопет что-то пробормотал себе под нос. Ванька сдавил рукоять меча до посинения пальцев. Две беспощадные живые стены вот-вот станут сходиться, ударятся друг о друга в смертельной схватке. Сомнут и растопчут. Пятеро спаялись.

— У кого-нибудь есть предложения? — обронил Раппопет, бледнея от ощущения безысходности. — У меня — никаких. — Раны кровоточили, но он не замечал их.

— Где наша не пропадала. — Лугатика пробил озноб, внутри похолодело. Он омертвел в напряженной стойке.

Малкин круговым оборотом проследил за поведением врагов, чуть подался вперед, играя желваками. Уловил, как качнулась стена волков и наклонилась стена людей-собак. Едва успел предупредить друзей, как две стены двинулись навстречу. Топот, рев, вой, рык сотрясли воздух.

Два вала катились на людей, как два огромных чудовища. Противостоять немыслимо. И вот яростный страшный жуткий удар, в центре которого пятеро людей. Их обожгло странной жгучей волной, будто огонь пожара прошелся по телам, подбросило высоко вверх, перевернуло и закрутило, окуная в глухую тьму, обдало промозглым холодом, и Малкин с друзьями неожиданно обнаружили, что стоят на земле, по пояс в траве, и смотрят на битву со стороны.

Пятеро, сгрудившись, стояли далеко от схватки за каким-то забором в конце огородов и медленно приходили в себя. Пальцы Малкина крепко сжимали рукоять, лезвие сверкало чистотой, словно недавно по нему не струилась кровь. Не было ран и ссадин, одежда цела. А в зареве пожаров на дороге две ревущие лавины безжалостно и исступленно кромсали друг друга. Первым засуетился Лугатик, лихорадочно потер ладони:

— Магия, черт возьми, опять магия, — зачастил, с опаской оглядываясь вокруг. — Сматываем удочки, пока это зверье не вспомнило про нас. Сейчас мы для всех поперек глотки. И там, и там — чертова сковорода. Убираться надо.