Дмитрий Емец - Ошибка грифона

Кто-то из тартарианцев попытался метнуть копье, но Мармус, подпрыгнув так высоко, как нельзя было ожидать от мирного секретаря, перехватил его в воздухе.

— Не трогать их! Вы понимаете, что такое грифон? — рявкнул он. — Все назад!

Азгуд тяжело поднялся.

— С кроличьим сердцем не сработало! — посетовал он. — Что ж, попробуем по-другому!

Ирка толком не поняла, как Азгуд это сделал, но в воздухе точно приоткрылась дверь, и появились три мощных стража в пахнущих дымом плащах. Между стражами шествовал сбежавший из Эдема грифон. Выглядел он довольным жизнью: рана заживала, а один из сопровождавших его стражей подкармливал его кусочками сырого мяса.

Все же на всякий случай на грифоне был ошейник, переходивший в нагрудную бляху и крепившийся на спине: птичья голова мало подходит для ошейника классической конструкции. Три ведущие от него цепи находились в руках у стражей. Азгуд бесстрашно подошел к грифону и потрепал его по клюву.

— Возьми их, малыш! Начни с саламандры! — приказал он.

Грифон оглянулся на Азгуда, точно поняв его слова, и решительно двинулся к Огнедыху и другому грифону. У Ирки впервые появилась возможность сравнить двух грифонов. Второй был много крупнее и мускулистее, но в движениях не так быстр.

Огнедых наблюдал за грифоном без всякого страха, делая узкой спинкой призывные движения. Мощный грифон стал замедляться. Вид у него был растерянный. Если поначалу он двигался с явным желанием схватить, но теперь сильно задумался.

— Взять его! — опять крикнул Азгуд и ладонью довольно сильно хлопнул грифона по спине.

— Взять! Тебе не страшно его пламя!

Грифон, решившись, шагнул вперед, но до Огнедыха так и не добрался. Маленький грифон, рванувшись ему навстречу, грудью налетел на большого и толкнул его. Крупный грифон подался чуть назад и встречным толчком сбил малыша с ног. Собираясь нанести удар клювом, придавил ему грудь тяжелой лапой — и растерянно остановился.

Маленький грифон, раскинув крылья, лежал на спине и болтал в воздухе лапами. Никакого страха в его движениях Ирка не замечала, хотя два-три удара огромным клювом легко могли бы его прикончить. Напротив, точно наперед зная, что никакого вреда большой грифон ему не причинит, он ударил ею лапой и игриво клюнул в грудь. Потом вырвался и стал носиться кругами, как щенок, приглашающий большого пса поиграть. Щипал его клювом, толкал лапами. Большой грифон огрызался, спасая от атаки маховые перья, поджимал крылья, но в то же время невольно отзывался на игру и тоже начинал так же смешно прыгать.

Саламандра благосклонно наблюдала за ними, изредка вопросительно шевеля спинкой и словно говоря, что, мол, да, все хорошо, я все понимаю! Но чесать? Чесатъ-то спинку кто будет?

Песочному грифону мешали играть цепи, тянущиеся к ошейнику его приятеля. Не переставая прыгать, он скользнул вдоль одной из них и, к удивлению своему, обнаружив на другом ее конце стража, ударил его лапой. Удар показался Ирке несильным, почти шлепком, но громадный страж взмыл ввысь, точно камень из катапульты, и по дуге умчался куда — то в район «Войковской».

— Силы первомира! Эх, были времена! Все кипело, клокотало, взрывалось! — умилилась Аидушка.

Другие два стража отпустили цепи сами и отскочили в стороны. Песочный грифон этого даже не заметил: для него главное было, что цепи не мешали. Играя, он толкнул клювом ошейник. Клюв звякнул о металл. Грифон с укором посмотрел на своего большого приятеля и перекусил ошейник с такой легкостью, словно это был бублик. Потом легким движением головы отбросил его в сторону. Ошейник упал под ноги Азгуду и попытался защелкнуться. Азгуд с досадой наступил на него, гася магию.

Чем дальше, тем больше разыгрывался большой грифон. Чем-то он напоминал танцующую Таамаг. Играл он громоздко и неуклюже, но вместе с тем ответственно, как веселятся взрослые, долго настраивающиеся на праздник люди, которые знают, что веселиться надо, и потому веселятся не по желанию только, но и по чувству долга. Носясь между рядами, грифоны сносили все на своем пути. Ирка с Мамзелькиной снова благоразумно укрылись в завалах опрокинутых кресел.

Азгуд метался, охрип, но ничего не мог сделать. Грифоны его не слушали. Более того, пробегая рядом, резвящийся грифон задел его крылом. Заклинатель драконов подкатился к ногам Мармуса. Сразу вскочил, морщась от боли, и обменялся с секретарем несколькими короткими фразами. Ирка не слышала, что он сказал, но похоже было, что Азгуд оправдывается.

Мармус сердито отвернулся и подозвал уцелевших бойцов Черной Дюжины, успевших уже подняться к нему. Ирка догадывалась, каким будет приказ, однако прежде, чем он прозвучал, она услышала флейту.

Поначалу среди шума и криков флейта звучала почти неразличимо. Затем что-то стало прорисовываться, проявляться. Напевы флейты были печальны, но сквозь их тихость и грусть проступало и нечто уверенное, настоящее, властное, ведущее за собой.

Ирка увидела Корнелия. Он приближался со стороны защитного барьера, отделявшего их от пруда. На Корнелии была зябкая куртяшка, из-под которой выглядывал ворот грубой вязки свитера. Шею закутывал длинный желто-рыжий шарф. У губ Корнелий держал флейту.

Перед ним на тележке ехал некто, кто, даже будучи теперь ростом до пояса, ухитрялся казаться выше многих прочих. Там, где его тележка не проходила, он вставал на руки. На концах колючих дерзких усиков дрожали льдинки. Из-за плеч выглядывали слизанные рукояти минимум двух метательных ножей. Еще четыре ножа вставлены были в специальное, из толстой кожи крепление на груди. Ножи в него, все разных размеров, заправлялись чуть наискось, в довольно странном порядке — одни острием внутрь, а другие острием наружу.

Вейзес, новый предводитель Черной Дюжины, всмотрелся в обрубок стража на тележке.

— Дион! Неужто это ты? Когда-то ты прекрасно бегал, летал и играл на флейте! — воскликнул он.

— А теперь вот прекрасно езжу на колесах! — сказал Дион тоном спокойным, чуть ироничным к себе, но на корню перечеркивающим всякую насмешку.

— Я это вижу. Совершенство бесконечно! — признал Вейзес и, едва уловимо поклонившись Диону, отступил.

Прочие стражи из Черной Дюжины тоже не собирались нападать. Победа над обрубком на тележке и лишенным крыльев мальчишкой с флейтой — это не та победа, о которой будут слагать саги.

А Корнелий все играл. В звуках его флейты была власть тишины и власть правды, живущие там словно помимо своего смешного и немного нелепого хозяина. Вначале перестал бегать и метаться песочный грифон. За ним и большой, сделавший несколько громоздких прыжков, приблизился и улегся у его ног.

Играя, Корнелий постепенно отступал в сторону светлых трибун, откуда к ним с большим отрядом уже пробивался Эссиорх, рядом с которым, размахивая упитанным Люлем, весомо прыгала Улита.