Владислав Крапивин - Трое в «копейке», не считая зайца Митьки

Заяц Митька:

— Вот именно! И вообще мы договорились: ни слова о политике.

А. К.:

— А при чем здесь политика?

Митька:

— Вот и я о том же…

Хитрит что-то заяц. Поди разберись в его логике…

16.25. Выехали из Смоленска, так и не найдя здесь памятника Твардовскому (В. П. утверждает, что таковой все же имеется). А жаль — хороший поэт.

(В. П.: «Мне не жаль. Может, он и хороший поэт, но я Александра Трифоновича не люблю за его безобразный поступок по отношению к Паустовскому. Кто не знает, в чем дело, пусть почитает их обмен письмами в пятьдесят восьмом году о повести «Время больших ожиданий». Твардовский тогда не взял эту повесть Паустовского в свой «Новый мир» и повел себя как самый ультрапартийный цензор…

Конечно, и журнал у Твардовского был по тем временам прогрессивный, и сам редактор был прогрессивен, но и политик он был тоже. И, видимо, решил «не играть с огнем» в той литературной обстановке, накаленной скандалом из-за Пастернака и его «Доктора Живаго». Потому что в повести Паустовского было много о Бабеле, о морской романтике и не очень много о героизме одесских подпольщиков в годы Гражданской войны…»)

Движемся по Витебскому тракту в направлении государственной границы с братской Беларусью. Дорога пустынна и относительно хороша. Погода — тоже. Зябко, но солнышко светит.

16.30. Проезжаем мемориал «Катынь». Здесь НКВД расстреляло тысячи пленных польских офицеров. Останавливаться не стали. Не из неуважения к памяти поляков. Просто у нас своя память о времени массовых репрессий (у кого в этой стране ее нет?), и свой родовой страх в генах живет. Нет сил пополнять его новой порцией…

17.10. На горизонте город Рудня. Сразу после войны здесь обосновался дядя А. К. — Петр Иванович. Он перевез сюда из Тобольской ссылки и его маму — Христину Ивановну. Она прожила в Рудне несколько лет, пока снова не вернулась на Урал (здешний климат не подошел, сырой очень).

А еще здесь родился, жил и похоронен Герой Советского Союза Василий Егоров. Тот самый, который флаг над Рейхстагом водружал. О нем впервые рассказал всему свету наш уралец и старший товарищ Юрий Абрамович Левин, бывший фронтовым журналистом.

С напарником Егорова — Мелитоном Кантарией Левин переписывался до самой его смерти. Сердце Героя не выдержало, когда во время грузино-абхазской войны бомбили его родной Сухуми. К слову, Егоров умер гораздо раньше. Его загубила та самая страсть, без которой трудно представить русского мужика — водка. Сначала, будучи нетрезвым за рулем, разбил подаренную ему от обкома партии «Волгу», потом, в таком же состоянии, сам попал под машину (это рассказывал А. К. его родственник. А поскольку рассказчик тоже фронтовик, его в «очернительстве» упрекнуть трудно. Наверное, все так и было).

17.15. Получили последний российский привет от ГАИ. Нас в полусотне метров от границы оштрафовали на 40 рублей за превышение скорости руднянские постовые. С. А. шел 70 километров в час при знаке 60…

Наверное, стражам дорожного порядка самим стало неловко, когда увидели С. А. и А. К. в камуфляже (все-таки Чечня как-то сдружила разные силовые ведомства). Поэтому после изъятия денег они одарили нас ценной информацией: на границе с Беларусью необходимо заплатить страховку за машину — 125 рублей, иначе на территории соседей любой постовой оштрафует иноземную машину на 200 баксов.

Заедаем штраф и сведения от гаишников вкуснейшими пирожками (яйцо с луком), которые в Дубне пожарила нам в дорогу Людмила Петровна, и движемся вперед.

17.30. Пересекаем границу с Беларусью. Платим страховку за машину (придумали же формулировку для вымогательства!). Теперь мы — не друзья, а «сябры».

17.58. Первые белорусские села с названиями на братском языке. Например, «Вялпсае сяло», а в нем всего пять хат… Или другая картинка белорусской обыденности: мужик на лошаденке пашет поле. Вроде несовременная техника, однако поля все вспаханы!

18.15. Въехали в город Витебск (Вщебск). На заправках цена бензина в белорусских рублях — 598 рублей за литр. Немудрено, что на дорогах так редко попадаются машины с белорусскими номерами (в пересчете на наши деньги бензин здесь в два раза дороже).

В. П. рассказывает, что Марк Шагал родом из Витебска.

А. К. пытается что-то рифмовать, но лучше мы здесь приведем стихи блистательного Алексея Решетова:

A. К.:

— И, говорят, ушагал не куда-нибудь, а в США…

B.П., не разделяя легкомысленного отношения коллеги к памяти великого художника, утверждает, что дух Шагала наверняка витает где-то над улицами Витебска. Но где?..

Улицы широки, и застройка кварталов просторная (там, где мы проезжали). Штурман с удовлетворением отмечает, что в городе хорошая разметка мостовых и указатели всех направлений в наличии. Мы без особого труда пересекли по мосту реку Лучосу, проехали мимо телевышки (необычной конструкции, с тросами-растяжками поперечных балок (если посмотреть на нее сверху, получится проекция креста) и выехали из города в сторону Полоцка.

19.00. Проезжаем колхоз (калгас) имени Суворова. Балагурим: чем это Александр Васильевич провинился, что батька Лукашенко его в колхозники записал? И еще один повод для улыбки: стела «Слава КПСС», а на ее постаменте — чьи-то два стоптанных кирзовых сапога.

Спорим, какие меры длины используют сябры: А. К. утверждает, что белорусские мили, а В. П. говорит, что вэр-сты… Только С. А. молчит и продолжает наматывать эти расстояния на колеса нашей «Лайбы». Оно и понятно. Если бы капитан «Лайбы» на равных участвовал в постоянном трепе остальных членов экипажа, все давно бы оказались в кювете.

19.55. Вот и Полоцк (Полацк), названный так по имени княгини и просветительницы Ефросиньи Полоцкой. {В. П.: «Наверное, все-таки наоборот…») При въезде в город долго торчим на железнодорожном переезде (первый закрытый шлагбаум на нашем пути; а прошли мы уже 3200 километров).

A.К. говорит, что опущенный шлагбаум — нехорошая примета: нас никто не ждет.

B.П. замечает по поводу медленно тянущегося мимо нас состава: «У него первый вагон уже в Витебске, а хвост все еще в Полоцке…»

Наконец шлагбаум открыли, и мы движемся по городу.

Переезжаем реку Палату («в реке Палата вода по блату»). Долго плутаем по улицам, перерытым для ремонта канализации. Потом А. К. идет пешком и находит дом, где проживает тесть С. А. Он (то есть тесть) провожает нас к своему сыну Александру (шурину С. А.), которого не оказывается дома. Далее нас сопровождает сноха С. А. — Наталья.

При посадке Натальи в «копейку» мы тут же прокалываем колесо. (Женщина на корабле… Верь или не верь этой примете и предчувствиям А. К., но первый прокол за дорогу говорит сам за себя.)