Владислав Крапивин - Трое в «копейке», не считая зайца Митьки

С. А. утверждает, что сия деревня на границе с Рязанской областью занесена в Книгу рекордов Гиннесса. Мы ему верим. Но непонятно: откуда берутся посетители для столь огромного числа этих «точек общепита»?

20.10. Въехали в Рязанскую область. Говорим о книгах в Магдебурге, где когда-то служил С. А. Как он читал книги на немецком языке, мы не поняли, но то, что там были очень доброжелательные продавцы, в памяти осталось…

20.35. Переехали через реку Цна. За сегодняшний день, который еще не кончился, прошли уже 1000 километров!

20.40. Видим разрушенную церковь. Потом еще несколько таких же. Удивляемся. У нас на Урале церкви восстанавливают, вкладывают в это дело бюджетные и спонсорские средства, пусть даже и в ущерб социальной сфере живущих поблизости людей, а тут, в центре России, запустение…

С точки зрения веротерпимости и конфессиональной принадлежности у нас в «копейке» полная демократия и никаких противоречий. А. К. каждый раз перед началом движенья произносит: «Ну, с Богом, мужики!» Говорит, что такому напутствию научился у полковника Хабарова Л. В., в прошлом легендарного коменданта Саланга и героя «Афганского дневника» Виктора Верстакова, а ныне — начальника военного факультета УПИ…

У каждого красивого храма притормаживаем, стараемся заснять его на видео и фотопленку. Вспоминаем и Есенина: «…и на известку колоколен невольно крестится рука…» Да и Кердана можно процитировать: «…прорастает церквями Россия, словно порослью бывшая гарь».

20.56. Город Шацк. По улицам шастают шацянки (нетрудно догадаться, что сей каламбур принадлежит А. К., ностальгирующему таким образом по своей супруге Яне). А так, ничем не примечательный городок — по крайней мере, из окна автомобиля…

21.20. Наблюдаем необычайной красоты закат — ярко-красное, огненно-багряное, точно только что из сталелитейной домны, светило неспешно опускается в сиреневые облака (или дальний лес, кажущийся облаками). Пытаемся заснять это чудо, но на скорости не успеваем. Ведь действительно надо спешить, чтобы до полной тьмы отыскать какой-нибудь кемпинг или гостиницу…

21.40. В густом сумраке заливаем в баки бензин на маленькой автозаправке в деревне Екатериновке — наверное, дальней родственнице города Екатеринбурга («Нашему забору двоюродный плетень»). На спидометре 2045 километров. За 30 литров бензина отдали 230 рублей.

Пока С. А. осуществляет заправку, остальные прогуливаются около машины. Холодно. Поют соловьи. Командор критикует замерзшего А. К. за отсутствие лирики в данный момент. Позвольте, какая уж тут лирика, если «змэрз, як Маугли»!

21.50. Вырываемся на оперативный простор. Снова наблюдаем полотнище заката — вылитый российский стяг: белый, синий, красный… Но гостиницы все нет. Похоже, Родина забыла про своих сыновей…

Пересекаем речку Нетрож. Каламбурим:

23.00. Путешествуем по ночным рязанским просторам. Узкая и неважная трасса. Встречный поток гигантских, сияющих огнями чудовищ. Это с ревом мчатся навстречу (пролетая в полуметре от нашей хрупкой «копейки») колонны дальнобойщиков. Уральцы, их коллеги, по ночам не ездят, а здесь просто непрерывные вспышки слепящих фар и других огней, которыми водители уснащают свои великанские фургоны. Зрелище, конечно, красивое, но утомительное для С. А. Да и на всех остальных действует отнюдь не расслабляюще! Кажется, возьмет такая «торпеда» на полметра левее — и… Командор сумрачно мурлычет под нос: «Знать не можешь доли своей…» Нельзя сказать, что это добавляет оптимизма остальным, но терпимость к чувствам соседа — одна из наших заповедей.

24.00. Въехали в город Рязань. Все чертовски устали, но, увидев герб и надпись, гласящую, что сей град образован в 1095 году, не смогли не заметить, что вовсе не «сей». Тот, первый, город Рязань Старая, и впрямь упомянутый в летописях означенного года (что вовсе не означает года образования!), находился в пятидесяти верстах на юго-запад от нынешней Рязани и был дотла спален монголо-татарами в 1237 году. А вот Рязань, в которую мы въехали, в ту давнюю пору была городищем с названием Переяславль-Рязанский и собственно нынешнее имечко получила только в 1778 году.

Говорят, здесь прекрасный Кремль, стоящий на месте слияния рек Трубеж и Лебедь, но нам его не суждено увидеть, так как совсем темно и хочется спать. А сон, по мнению академика Павлова, делавшего разные опыты над собачками и по невероятному стечению обстоятельств родившегося в Рязани, есть процесс физиологический, и нарушать его не рекомендуется.

00.30. На окраине Рязани, после долгих расспросов ночных торговцев, чьи шашлычные огни с дымами напоминали стоянку огнепоклонников, нашли кемпинг. Там — не без приключений — и нашли наконец приют.

Приключение было такое. Пока А. К. ходил к администратору и оформлял нас на постой, к кемпингу подъехал один из местных братков-уркаганов (судя по наколкам и разговору), пристал к С. А. с доброжелательной беседою и предложил свои услуги по устройству на ночлег (вплоть до «девочек»). Сказал, что его зовут Вован, признался Сергею Алексеевичу в вечной дружбе и принялся хлопотать. Но явившийся от администратора штурман и казначей прервал эту сомнительную романтику, показал ключ от комнаты и вежливо отправил Вована заботиться о других постояльцах.

Разместились в отдельной комнатке, заплатив по 150 рублей с брата за койкоместо. Стоянка «Лайбы» — 25 рублей. Скромный ужин и пиво — сто «деревянных». Спали как убитые…

7.30. Подъем и т. д.

8.30. Выезд из Рязани. На спидометре 2160 километров. Утро солнечное. За ночь распушились одуванчики, и мы приободрились все. У В. П. и А. К. начинается традиционное стихосложение, что-то вроде утренней зарядки мозгов. Однако эти перлы решено в текст не помещать. Как сказал Митька, «по причине весьма среднего уровня и сомнительной нравственности». (Тоже моралист нашелся! А сам напропалую флиртует с пластмассовой Настей, не стесняясь остальных членов экипажа.)

9.00. Увлекшись стихотворчеством и полемикой с Митькой, мы чуть не прозевали поворот к настоящему поэту — Есенину.

Большой указатель на трассе Рязань — Москва. Туристический маршрут ощущается во всем. По газону медленно движется трактор — косит траву. Перед въездом в деревню Константиново плакат «АО Есенинское»… Ох, перевернулся бы в гробу Сергей Александрович, узнав, что его фамилия рядом с «акционерным обществом»… А может, и нет, дед-то у поэта был человеком зажиточным.

9.20. Мы в Константинове. Нас встречает гнедая лошадь, пасущаяся на обочине. Дальше видны особняки рязанских нуворишей — такие, что по сравнению с ними даже «барский» дом Анны Снегиной кажется деревенской избушкой. Не говоря уже о домике самого поэта (реставрируемом в момент нашего визита; как здорово пахнет свежей сосновой стружкой в деревянных комнатах!).